<<<     ΛΛΛ     >>>   

лись.

А вот португальскому королю Дионисию в 1319 году было позволено создать новый духовно-рыцарский орден – орден Христа; ему передали все бывшие владения тамплиеров; их великолепная резиденция в Томаре в традиционной форме ротонды сохранилась до наших дней. Санчо Мальоркский – его владения располагались на Балеарских островах, у вос-точного побережья Испании, – добившись компромисса с Папской курией, передал собственность тамплиеров ордену Госпиталя в обмен на выплату ежегодной ренты. Что касается Кастилии, там некоторые орденские замки присвоил себе король, а другие достались его баронам или местному рыцарскому ордену Калатравы. Отказ кастильского монарха передать владения тамплиеров ордену святого Иоанна в 1366 году даже побудил Папскую курию подать запоздалый протест. Сходную картину можно было видеть в Италии, Германии и Богемии, где местные правители быстро завладели львиной долей собственности тамплиеров, а госпитальеры получили остатки. Тамплиерам долго удавалось удерживать замок Хидельшайм, но все же их убрали и оттуда. Ордену доминиканцев, составлявшему основу папской инквизиции, были переданы дома и владения тамплиеров в Вене, Страсбурге, Эсслингене и Вормсе. В Неаполитанском королевстве и Провансе тамошнему королю Карлу II понадобилось пять лет, чтобы разобраться с недвижимостью ордена Храма. И только на Кипре передача его владений прошла быстро и без проблем – во многом благодаря прифронтовому положению этого острова.

Во Франции братья короля и его новый министр Ангерран де Мариньи настойчиво, но безуспешно пытались убедить Филиппа Красивого, что уступка папе Клименту орденской собственности является неплохой ценой за его согласие на окончательный роспуск рыцарского братства тамплиеров. Однако король попытался сделать ответный выпад – он написал папе, что согласен на передачу конфискованной собственности иоан-нитам, но при условии, что Климент V реформирует этот орден, а также компенсирует понесенные королевской казной расходы по охране и управлению конфискованным имуществом. По примеру своего зятя Эдуарда II Английского, он оговорил «собственные права, а также права священников, баронов, дворян и других королевских подданных». Согласно его фактиче-скому ультиматуму, госпитальеры должны были через свое представительство в Венеции перечислить в королевскую казну в Париже двести тысяч турских ливров, покрыв тем самым потери Франции от упущенной казны тамплиеров, которая ранее хранилась в парижском Тампле. Но даже после этой финансовой операции передача конфискованной собственности не завершилась, и госпитальеры были вынуждены выплатить еще шестьдесят тысяч ливров, чтобы компенсировать расходы, которые французская корона якобы понесла в ходе ареста тамплиеров и судебного расследования. Но оказалось, что и это не все: в 1316 году потребовался последний взнос, на этот раз «всего» пятьдесят тысяч ливров; его иоанниты выплатили с большим трудом.

Однако это был не единственный «приварок» французского короля, полученный в результате «правильно организованного» Вьеннского собора. В апреле 1312 года, через две недели после официального роспуска ордена Храма, папа Климент удовлетворил наконец свои амбиции, бывшие главной пружиной его уклончивой и лицемерной политики, осу-ществляемой с момента избрания на римский трон. Выступая перед высшими иерархами католической церкви в том же соборе Святого Маврикия, он провозгласил новый крестовый поход, заключив свою речь словами: «Желание праведника должно быть исполнено». Предполагалось организовать не «профессиональную экспедицию», как многие советовали, а «общенародное мероприятие», единственным энтузиастом которого как раз и был великий магистр тамплиеров Жак де Моле, теперь закованный в цепи и брошенный в темницу. Возглавить поход должен был Филипп Красивый, а для оплаты предстоящих расходов ему было поручено в течение последующих шести лет взимать десятую часть всех церковных доходов в королевстве.

На следующий год в Париже в чрезвычайно торжественной обстановке Филипп IV принял крест, который ему вручил папский нунций (дипломатический представитель). Вслед за монархом крест приняли его сыновья, а также английский король Эдуард и многие знатные вельможи обоих королевств. Таким образом, несмотря на все разногласия, внук Людовика Святого и римский папа родом из Гаскони наконец объединили свои усилия ради освобождения Святой земли от неверных. Казалось, две мощные струи – праведного благочестия и благородного рыцарства – слились в единый, неостановимый поток; в ознаменование столь важного события вся столица была расцвечена флагами, а воздух наполнился звуками музыки и веселья, которое продолжалось более недели.

Оставалось уладить только пустяк – совсем недалеко от радостных парижан в темнице томились высшие руководители распущенного ордена тамплиеров, ожидая решения своей участи. Бывший Великий магистр Жак де Моле упорно не соглашался дать откровенные показания никому, кроме папы римского. Наверное, ему казалось, что, встретившись лицом к лицу с главой католической церкви, он сумеет отстоять не только личную честь, но и достоинство своего ордена.

Но их встреча так и не состоялась. В конце декабря 1313 года Климент V назначил комиссию из трех кардиналов, поручив ей решить судьбу руководителей ордена тамплиеров. 13 марта эти трое уполномоченных созвали консилиум, пригласив докторов теологии и знатоков церковного права, присутствовал также Филипп де Мариньи, архиепископ Сансский. Перед комиссией предстали Жак де Моле, Гуго де Перо, Жоффруа де Гонвиль и Жоффруа де Шарне. Им зачитали решение: «Поскольку эти четверо, все без исключения, публично и открыто признали преступления, в коих они обвинялись, и подтверждают сии показания… они приговариваются к пожизненному тюремному заключению».

Двое из обвиняемых, Гуго де Перо и Жоффруа де Гонвиль, выслушали этот приговор, не выразив протеста. А вот Жаку де Моле, проведшему семь лет в заключении и по-мнившему обещание папы, этот вердикт показался вопиюще несправедливым. Ему, семидесятилетнему старику, не было смысла смиренно принимать такую изуверскую «награду». Выходит, папа его просто предал, и оставалось обратиться за справедливостью к Всевышнему. И в тот момент, когда кардиналы решили, что дело тамплиеров благополучно завершено, Жак де Моле и командор Нормандии Жоффруа де Шарне обернулись к толпе и громко объявили, что отказываются от прежних показаний и клянутся, что ни они сами, ни их орден не виновны ни в одном из вменяемых им преступлений.

Такой поворот событий поставил исполнительных кардиналов в тупик – их заранее продуманный сценарий окончился конфузом. Двух отказчиков королевский маршал быстро увел в камеру. Но слухи о произошедшем разлетелись по всей Франции. И как только они достигли Филиппа IV, тот собрал королевский совет, который и решил предать этих нераскаявшихся еретиков очистительному огню. И в тот же день «в час вечерни» Жака де Моле и Жоффруа де Шарне перевезли на небольшой островок Камышовый посреди Сены, где их должны были предать сожжению.

Как позднее написали очевидцы, Жак де Моле обратился с последним словом к папе Клименту и королю Филиппу – он призвал их, прежде чем завершится этот год, явиться на суд Божий. Перед тем как его привязали к столбу, Великий магистр попросил у охранников разрешения сложить ладони и помолиться. Еще он повторил, что орден Храма невиновен и что он просит Бога отомстить за его смерть и смерть братьев. Как отмечали летописцы, «смерть они приняли с легкой душой», а у всех присутствовавших «их отречение от ложных показаний и презрение к смерти вызвало восхищенное удивление». Двух стариков привязали к столбу и подожгли. Позднее, под покровом темноты, братья из соседнего монастыря августинцев вместе с другими набожными людьми пришли на пепелище и бережно собрали обугленные останки мертвых тамплиеров, словно это были святые мощи.

Как и предсказывали скептики на Вьеннском соборе, запланированный Климентом V крестовый поход так и не состоялся. Папа скончался 20 апреля 1314 года, через месяц после казни Жака де Моле. После смерти понтифика в его спальне обнаружили два небольших томика, написанных на разговорной латыни (так называемом романском языке), в кожаном переплете и со стальными застежками… с изложением Устава ордена тамплиеров. Вскоре этот мир покинул и Филипп Красивый – произошло это 29 ноября того же года в результате несчастного случая на охоте. Огромная сумма денег, собранных на крестовый поход, либо бесследно исчезла в сундуках французского казначейства, либо была присвоена. Согласно завещанию, Климент V оставил триста тысяч флоринов своему племяннику Бертрану де Го, виконту Ломанскому, – в обмен на его обязательство стать крестоносцем, которое тот, естественно, так и не исполнил. Как метко заметил один неизвестный хронист той эпохи, «папа всю жизнь собирал деньги, а его кузен, маркиз, их спокойно транжирит; и король, и все, кто когда-то принял крест, так и остались дома. А сарацины живут себе там в ус не дуя, и сдается мне, что спать они могут спокойно».

Какой же вердикт вынесла история тамплиерам? Со времени суда над орденом Храма общественное мнение не определилось в ответе на вопрос, действительно ли они совершали те преступления, в которых обвинялись. Данте Алигьери считал их невинными жертвами алчного короля Филиппа IV, а вот Раймунд Луллий, поэт из Мальорки, мистик, миссионер и теоретик крестовых походов, поначалу сомневался, но потом все же пришел к выводу, что выдвинутые против храмовников обвинения вполне обоснованны. Однако тот и другой слишком фанатично отстаивали свою позицию: Данте вообще изгнали из Флоренции сторонники Карла Анжуйского, а Луллий всю жизнь носился с идеей Филиппа Красивого о слиянии двух главных духовно-рыцарских орденов.

В последующие века объективное представление об этом процессе так и не сложилось из-за влияния разнообразных политических обстоятельств и интересов: приспешники рим-ских пап и французских королей категорически не желали признавать, что предшественники их владык совершили величайшую несправедливость, в то время как демократы и конституционалисты стремились изобразить тамплиеров как абсолютно невинных жертв тирании. Так, в начале XVI века Анри Корнелий Агриппа в своем трактате «Философия ок-культизма» («Dе оссulta philosophia») приравнял храмовников к колдунам, а живший в том же столетии французский мыслитель Жан Боден считал их, подобно евреям, маргинализированным меньшинством, которое подверглось нападению коварного монарха.

В XVII-XVIII веках беззаконное осуждение тамплиеров, лишенных права на защиту, протестанты и просто скептики постоянно использовали в борьбе с католической церковью. Англиканский священник Томас Фуллер писал, что «причиной истребления тамплиеров отчасти была присущая им порочность, а отчасти – накопленные ими богатства»; а Эдуард Гиббон в «Истории заката и падения Римской империи» отмечает присущие «бедным воинам Христа» высокомерие, стяжательство и дурной нрав. Именно такими изобразил храмовников и Вальтер Скотт.

Но в эпоху Просвещения в XVII веке возникло и иное отношение к тамплиерам – их стали воспринимать не как ортодоксальных католиков или, наоборот, вероотступников-еретиков, а скорее как проповедников древних оккультных религий, предвосхитивших появление Христа. Казалось бы, столь рационалистическое учение, гордившееся борьбой со всевозможными суевериями и опиравшееся на здравый смысл, должно было сорвать паутину мистики с истории ордена Храма. Тем не менее, как заметил Питер Партнер в книге «Убитые волшебники» («Тhе Мurdered Magicians»), «деятели эпохи Просвещения и не пытались спокойно разобраться в доводах как сторонников, так и противников тамплиеров. Трансформация отношения к ордену, произошедшая в XVIII веке, показывает, сколь далеки были просветители от строго научного подхода к проблеме. Когда трезвые и холодные умы XVIII столетия, заглянув в самую глубину истории католической церкви – она всегда являлась главной мишенью их рационализма и объектом разоблачения, – обнаружили там храмовников, то неожиданно поддались дикой фантазии, превратив рыцарей-монахов в каких-то волхвов-чернокнижников и присоединившись к официальным церковным исто-риографам. И эти взгляды оказались столь живучи, что до наших дней в любой работе о тамплиерах встречаются цветистые обрывки давних историй или по крайней мере ощу-щается привкус предубеждений, сложившихся в XVIII веке».

Главными проповедниками подобного «тамшшеризма», превратившими храмовников из исторических персонажей в мифических героев, стали франкмасоны[21], члены тайных братств, основанных на прочной взаимной поддержке, чей размытый деизм[22] сразу вызвал резко враждебное отношение католической церкви. Однако масоны были далеко не первыми, кто создал художественные образы тамплиеров: еще до ликвидации ордена рыцари фигурировали в романсах и эпических балладах часто как «защитники любовников», уте-шавшие их, когда страсть оказывалась безответной, или способствуя взаимному счастью. Тамплиеры привлекали внимание современных им летолисцев и поэтов намного сильнее, чем госпитальеры и тевтоны. Рыцари Грааля из драматической поэмы Вольфрама фон Эшенбаха «Парцифаль» («Раrzival») названы тамплиерами, однако вряд ли автор произведения имел хоть какое-то представление об ордене Храма. В те времена в Германии было еще очень мало орденских владений и большинство тамплиеров являлись французами.

Масонские гипотезы мало отличались от того же «Парцифаля». Эндрю Рэмси, шотландский якобит[23] (выслан в 1730-е годы во Францию, являлся канцлером Великой фран-цузской ложи), утверждал, что первыми масонами были каменщики, трудившиеся в латинских государствах на Ближнем Востоке в эпоху крестовых походов. Дескать, там они овладели тайными ритуалами и специальными знаниями, унаследованными от мудрецов древности. По поводу тамплиеров Рэмси ничего особенного не говорил, но это могло быть вызвано его нежеланием раздражать своего покровителя, французского короля. А вот в соседней Германии другой беженец, Джордж Фридрих Джонсон, распространял мифы, в которых тамплиеры, «невежественные и фанатичные воины-монахи, представали просвещенными и мудрыми рыцарями, которые во время пребывания на Востоке приобщи-лись к самым древним тайнам познания и высоко поднялись над примитивными средневековыми верованиями».

По мнению немецких масонов, Великие магистры ордена Храма овладели тайными знаниями и отыскали бесценные реликвии, принадлежавшие древнееврейской секте ессеев. В ночь перед казнью Жак де Моле послал графа Бежо в подземный склеп парижской часовни тамплиеров – забрать хранившиеся там сокровища, включая драгоценный семи-свечник, в свое время привезенный императором Титом, корону Иерусалимского королевства и плащаницу. Известно, что на судебных слушаниях по делу тамплиеров сержант Жан де Шалон под присягой засвидетельствовал, что Жерар де Вильер, командор Франции, предупрежденный доброхотами о готовящемся аресте, бежал из королевства, прихватив всю казну тамплиеров. Ее погрузили на восемнадцать судов. Если это и в самом деле так, то куда же подевадись сокровища? Джордж Фридрих Джонсон утверждал, что они попали к одному из членов ордена Храма в Шотландии, конкретно указав на остров Мулл.

Спекуляции на эту тему не прекратились и в XVIII веке, но, пожалуй, никогда не появлялось столько домыслов о пропавших сокровищах, как в наши дни. По меткому выра-жению Малкольма Барбера, самого компетентного английского специалиста, изучавшего деятельность тамплиеров, «возникла своего рода небольшая индустрия, за счет которой питаются ученые, историки искусства, журналисты, издатели и телевизионщики». В эзотерических теориях и утверждениях франкмасонов немало фантастического: тамплиеры объявлены защитниками священной чаши Грааля – подразумевается кубок, из которого Христос пил на Тайной вечере; королевский род Меровингов, по их мнению, ведет начало от любовной связи Христа с Марией Магдалиной; а самой главной реликвией тамплиеров объявлена Туринская плащаница.

Разрозненные и противоречивые факты пытаются дополнить собственными измышлениями. В своей книге, вышедшей в 1977 году, «Тамплиеры. Рыцари в белых плащах» («Les Templiers. Сеs Grand Seigneurs aux Blancs Manteuaux») французский писатель Мишель Лами останавливается на судьбе одного из основателей ордена бедных рыцарей Иисуса Христа – цистерцианского аббата, а впоследствии настоятеля монастыря в Клерво Стефана Хардинга, друга и покровителя Бернарда Клервоского. Автор напоминает нам, что отец Стефан настойчиво привлекал еврейских раввинов к переводу книг Ветхого Завета с иврита на латынь. «Что послужило причиной столь неожиданного интереса аббата к древнееврейским текстам?» – вопрошает Лами. По его мнению, с помощью древних текстов ему удалось установить, что сокровища сокрыты на Храмовой горе. Вот почему покровитель цистерцианцев Гуго Шампанский отправился в Иерусалим, а затем побудил своего вассала Гуго де Пейна основать орден бедных рыцарей Иисуса Христа со штаб-квартирой именно на Храмовой горе. «Остается полагать, что в документах, которые, вероятнее всего, прихватил в Палестину Гуго Шампанский (о них, несомненно, знал и Гуго де Пейн), напрямую указано место, которое впоследствии стало главной резиденцией ордена Храма на Востоке».

Та же гипотеза присутствует и в произведениях британских авторов – «Святая кровь и Святой Грааль» («Тhе Но1y Вlооd аnd the Holy Graal») Майкла Бейджента, Ричарда Лея и Генри Линкольна (1982), а также «Голова Бога» («Тhе Неаd оf God») Кейта Лейдера (1998): в обеих книгах авторы объясняют малую численность ордена в первые годы его суще-ствования необходимостью сохранять в тайне интенсивные поиски сокровищ. Об этом было известно лишь горстке избранных. «Довольно незначительная активность тамплиеров в первые годы, – пишет Лейдер, – по-видимому, как-то связана с раскопками, проводившимися в храме Соломона или где-то поблизости от него, – операцией, о которой неполагалось знать никому, кроме нескольких наиболее знатных особ».

По мнению этих авторов, нет сомнений, что действительно было найдено нечто экстраординарное. Сначала Мишель Лами высказывает весьма интригующие предположения:

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Влиятельной семьей колонна относительно спорной территории в провинции кампанья
Магистр ордена эврар де бар призвал под свои знамена лучших рыцарей из португалии
В 1561 году последний управляющий ливонской ветвью тевтонского рыцарства
Как сам филипп уже сделал во франции