<<<     ΛΛΛ     >>>   

Лион Фейхтвангер просит дать ему запись Вашей беседы с ним. Особенно, как он говорит, его интересуют вопросы, касающиеся литературы.

Мне кажется, что было бы целесообразно дать ему запись беседы, так как его атакуют иностранные корреспонденты (он уже принимал американского корреспондента Родмана) и, не имея документа, Л. Фейхтвангер может что-либо перепутать. Если Вы согласны, можно было бы просмотренный Вами набросок записи перевести на немецкий язык и дать Л. Фейхтвангеру.
Прошу указаний.
Б. Таль»65.

После обнародования на первых полосах советских газет фотографии и краткого сообщения ТАСС немедленно началась борьба за право на первую публикацию беседы. Редактор журнала «Знамя» Всеволод Вишневский в день обнародования радостной вести обратился к Поскребышеву с просьбой разрешить напечатать беседу вождя на страницах редактируемого им полувоенного литературного официоза. Аргументация заключалась в том, что Фейхтвангер — «постоянный сотрудник» этого журнала65а.

В свою очередь заведующий Агитпропом ЦК Алексей Стецкий, преследуя ведомственные интересы, 10 января попросил Сталина передать запись беседы для опубликования в теоретическом органе ЦК «Большевик», где в свое время публиковалась беседа с Уэллсом. Нам не известен ответ ни на одно из этих ходатайств. После скандальной истории с антисоветской книгой Андре Жида, ответа на которую ждали от Фейхтвангера, Кремль не спешил связывать себя обязательствами еще с одним неподконтрольным пилигримом к сталинскому престолу.

Бескорыстие любви к Сталину и к Советскому Союзу

Западные гости, как правило, не соблюдали правил конспиративности в хранении и обращении с полузашифрованными документами, с финансовыми расписками, недопонимали сакральной природы сталинского слова. По советскую сторону занавеса все это становилось полуврожденным инстинктом и второй натурой большинства особ, на протяжении трех с половиной десятилетий приближенных к вождю и больше жизни любивших «начальство». Неутвержденный текст беседы немецкому писателю давать было ни в коем случае нельзя. Борясь с несанкционированным пересечением границ Советского Союза информацией, НКВД проверял содержимое почтового багажа всех высокопо­ставленных гостей Страны Советов. Даже у такого лояльного автора, как Анри Барбюса, в 1932 году были найдены нарушения в хранении секретных документов.

5 октября 1932 года в Кремле Сталин встречается с Анри Барбюсом66. Речь идет о состоявшемся в августе Амстердамском антифашистском конгрессе левой интеллигенции, который открыл новые горизонты в разведывательной и подрывной деятельности Кремля за рубежом. На встрече с вождем Барбюс просит денег. Уже 12 октября пламенному писателю-антимилитаристу сообщают, что он получит без малого четыреста тысяч французских франков на нужды Амстердамского конгресса. Это деньги, собранные советскими трудящимися67.

Находясь все еще в Москве, в благодарственном письме на имя Сталина Барбюс пишет: «Как Вы дали мне понять, два товарища Е. Стасова и Шверник привезли мне деньги, собранные по подписке советскими рабочими для амстердамского движения. Эта значительная сумма, которая составляет около 385 000 франков, будет передана в Париж Наркоминделом, и я получу ее в посольстве <…> Я благодарю Вас от всего сердца, дорогой и великий товарищ, за великолепный прием, который был мне здесь оказан и который является для меня такой гордостью. Трудно оказаться достойным его, но я попытаюсь это сделать»68.

Барбюс благополучно покинул Москву, а 17 октября заведующий Третьим (западным) отделом НКИД Гельфанд сообщает Поскребышеву о том, что экземпляр беседы Барбюса со Сталиным «изъят из документов, подлежащих пересылке Барбюсу в Париж». Опись при документах составлена ВОКСом69 и уничтожается или посылается диппочтой через полпредство: «Я условился с т. Лернер (зам. пред. ВОКСа), что если Барбюс, установив отсутствие записи беседы с т. Сталиным, обратится с запросом в ВОКС, то редакция ответного ему письма будет предварительно согласована с нами и представлена на Ваше одобрение»70.

Остальные материалы были признаны «совершенно безобидными». Потенциально самой инкриминируемой, попади она в руки «противника», была часть беседы о советской субсидии в триста тысяч франков и о подрывной работе в вооруженных силах западноевропейских государств. Если к этому добавить, что в маниакальной постоянной зашифровке всего и вся сумма, вид свободно конвертируемой валюты, да и сам факт «субсидии» могли быть символическими значками для чего-то другого, о чем мы не имеем понятия, не догадываемся и, возможно, никогда не расшифруем, то полицейская акция выемки и зачистки архива даже такого лояльного попутчика, как Барбюс, удивлять не должна.

С другой стороны, полицейский контроль не обязательно становился литературной цензурой. 4 ноября редактор «Правды» Мехлис сообщает Сталину о том, что Барбюс прислал статью «Меж двух культур». Мехлиса смущает формулировка о «независимости литературного и политического движения». Просит вождя просмотреть статью. Сталин выносит резолюцию: «Нужно опубликовать без изменений. За ошибки в статье ответствен автор статьи, ибо статья подписана. И. Сталин»71.

В отличие от скандального финала визита Андре Жида (в конце августа 1936 года французский писатель благодарственную телеграмму Сталину не отправлял, а выехал из Союза тихо, без лишней помпы), прощание Фейхтвангера было афишированным. 5 февраля 1937 непотопляемый Лев Мехлис направляет Поскребышеву для вождя оригинал прощального письма-телеграммы Фейхтвангера на немецком языке (Сталин в анкетах упорно настаивал на своем знании немецкого, а иногда и английского языков): «Письмо надо хранить, оно может потребоваться. т. Сталин о нем знает», — резюмировал редактор «Правды»72.

Телеграмма Фейхтвангера отправлена со станции Негорелое 5 февраля в 11 ч. 53 мин. утра. Получена в Москве в 12 ч. 07 мин. дня. Она была негласным обязательством или гарантией того, что позиция писателя, прежде всего в оценке второго московского показательного процесса, будет предсказуемо правильной и просталинской.
«Товарищу Сталину.
Кремль.
Москва.

Покидая Советский Союз, я чувствую потребность сказать Вам — достойному представителю советского народа, каким глубоким переживанием было для меня это путешествие в Вашу страну. Тот, кто изучает Вашу страну и Ваш народ без предубеждения, должен радостно восторгаться всем тем, что достигнуто за эти двадцать лет. Человеческий разум одержал здесь блестящую победу. Кто видел, с какой мощью и с каким умом Вы и Ваш народ защищаете и расширяете свои достижения, тот, покидая Советский Союз, полон счастливой уверенности, что нет на свете такой силы, которая смогла бы уничтожить осуществленный в Вашей стране социализм.

Лион Фейхтвангер».

Письмо могло потребоваться на случай повторения истории с Жидом. Но просто хранить в архиве его не стали. На следующий день, 6 февраля, оно было опубликовано в «Правде». Такова, вероятнее всего, была воля Сталина.

Позднее в этом году Сталин отредактирует информационную записку для печати, озаглавленную «От издательства», которая предварит опубликование перевода на русский язык книги Фейхтвангера о поездке в Москву. Сохранился и черновик написанного Ждановым уведомления73. В нем советские читатели извещаются о выходе в свет в Амстердаме книги немецкого писателя-антифашиста. Предвосхищая ее неминуемый перевод на русский язык в виде советского издания, информационное коммюнике предупреждало о необходимости правильного прочтения книги Фейхтвангера «Москва 1937»:

«Книжка содержит ряд ошибок и неправильных оценок. В этих ошибках легко может разобраться советский читатель. Тем не менее, книжка представляет интерес и значение как попытка честно и добросовестно изучить Советский Союз».

В Стране Советов сам вождь именовал литературную продукцию исключительно словом «книжка». Сталиным была зачеркнута итоговая фраза сообщения: «В этом несомненная заслуга автора».

К положительным (то есть просоветским) качествам писателя было отнесено то, что он — «один из немногих некоммунистических писателей Запада не сложил оружия перед фашизмом, не боится правды». Главной его заслугой в глазах Сталина стало то, что «в то время, когда буржуазные разбойники пера, в угоду капитализму и фашизму, состязаются в фабрикации отравленной лжи и клеветы против СССР, Фейхтвангер старается доискаться правды об СССР и понять его особенности»74. Это был намек в сторону Андре Жида и компании. На заметке — итоговая пометка Сталина: директивное указание, которое из простого газетного сообщения делало своего рода директивное решение Политбюро: «Гослитиздат (200 тысяч)». Определялось не только издательство, но и тираж для субсидируемой советским бюджетом попутнической книги иностранного писателя. По тем временам он был немалым.

Возможно, Сталин расценил акцию с визитом и книгой Фейхтвангера как элемент предвыборной агитационной пропаганды. Полным ходом шла подготовка к выборам в Верховный Совет СССР первого созыва. Впервые всем без ограничений (кроме заключенных тюрем и лагерей) было предоставлено право избирать и быть избранными во всесоюзный «парламент». Публикация книги Фейхтвангера именно в данный момент создавала иллюзию возможности и реального существования конструктивной критики сталинского режима.

Беседа Сталина с Фейхтвангером стала предпоследней в череде философских встреч с западными гуру. Гибель организаторов и кураторов визитов западных пилигримов (Аросева, Бухарина, Таля, Кольцова, Бабеля и др.) и станет ответом на пасквильную книгу Жида и на безответные призывы Ромена Роллана к Сталину проявить гуманизм в отношении жертв террора. А после беседы с Рафаэлем Альберти и Марией Тересой Леон в марте 1937 года Сталин вообще прекратит тратить время на общение с кумирами западной интеллигенции75. Ритуал паломничества интеллектуальных вождей поколения к кремлевскому трону станет еще одной, на этот раз концептуальной, жертвой великой чистки. Помпезный ритуал, рождение которого казалось таким многообещающим….

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Обещают подсудимым свободу
Интеллигенция шумит
Писатель
Стал жанр бесед сталина с иностранными писателями
Процесса