Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
«У меня обедал тогда грузинский царь; в ту пору мне некогда было разыскивать и давать оборону. Он говорит, будто присылал своего человека для строения церковных вещей, а в ту пору нечего было строить на Красном крыльце. Хитрово зашиб его человека за невежество, потому что пришел не вовремя и учинил смуту. Это Никона не касается». Патриархи заметили Никону, что ему можно было бы и потерпеть. «Я царский чин исполнял,— сказал при этом Хитрово,— а его человек пришел и учинил мятеж. Я его зашиб не знаючи. Я у Никона просил прощения, и он меня простил». —Ты отрекался от патриаршества и говорил, что будешь анафема, если станешь снова патриархом? —Я никогда не говорил этого,— отвечал Никон. Тогда царь сказал: «Он написал на меня многие бесчестия и укоризны».— Царь велел прочесть перехваченное письмо Никона к константинопольскому патриарху Дионисию. Оно послужило нитью для целого допроса. Когда в письме дочитались до слов: «Нас посылали в Соловецкий монастырь за мощами святого Филиппа, которого царь Иван замучил неправедно за правду», Алексей Михайлович сказал: «Для чего Никон такое бесчестие и укоризну царю Ивану написал, а о себе утаил: как он низверг без собора коломенского епископа Павла и сослал в Хутынь, где тот безвестно пропал!» Никон отвечал: «Не помню и не знаю, где он; о нем есть на патриаршем дворе дело». Письмо к Дионисию перебирали пункт за пунктом, спрашивали Никона о разных мелочах и подробностях. Он отвечал коротко и большею частью отрицательно. Дочитали до того места, где Никон говорил, что царь приказал посадить в Симонов монастырь иконийского митрополита Афанасия. Царь прервал чтение и спросил Никона: «Знаешь ты в лицо этого Афанасия?» —Не знаю!— сказал Никон. Царь позвал к себе одного из среды архиереев и, указывая на него, сказал: —Вот Афанасий! Наконец дочитали до самого важного, до тех обвинений, которые щедро расточал в своем письме Никон на Лигарида. Никон прямо обвинял Паисия в латинстве перед Дионисием, находил незаконным собор, на котором Паисий был председателем, и писал так: «С этого беззаконного собора прекратилось соединение святой восточной церкви, и мы от благословения вашего отлучились, а начаток волями своими приняли от римских костелов». За это место особенно уцепились, потому что оно подавало повод обвинить Никона в самой тяжелой вине: в хуле на православную церковь. Царь сказал: «Никон отчел нас от благочестивой веры и благословения святых патриархов, причел к католической вере и назвал нас всех еретиками. Если бы Никоново письмо дошло до вселенских патриархов, то всем православным христианам быть бы под клятвою; за такое ложное и затейное письмо нам нужно всем стать и умирать, а от этого очиститься». —Чем Россия отступила от соборной церкви?— спросили Никона патриархи. —Тем,— сказал смело Никон,— что Паисий перевел Питирима из одной митрополии в другую и на его место посадил иного митрополита; да и других архиереев переводили с места на место. Ему того делать не довелось, потому что он от иерусалимского патриарха отлучен и проклят. Да если бы он и не был еретик, то всетаки ему не для чего долго быть на Москве. Я его митрополитом не почитаю. У него нет ставленой грамоты. Этак всякий мужик наденет на себя мантию, так он и митрополит! Я писал о нем, а не о всех православных христианах! Это и обратили враги Никона особенно ему во вред. И духовные и светские, все закричали: —Он назвал еретиками всех нас! Надобно об этом указ учинить по правилам!— Сарский митрополит Павел, рязанский Иларион и Мефодий задорнее других горячились тогда против Никона. —Если б ты Бога боялся,— сказал Никон царю,— то не делал бы так надо мною. Продолжали читать письмо, попрежнему останавливаясь на мелочах. По окончании чтения Никон сказал царю: —Бог тебя судит: я узнал на своем избрании, что ты будешь ко мне добр шесть лет, а потом я буду возненавидим и мучим! —Допросите его,— сказал царь,— как он это узнал? Костомаров Н. История России в жизнеописаниях ее главнейших деятелей истории 10 русском |
|
|
|
|
