<<<     ΛΛΛ     >>>   

Где же обрести его? Придется сетовать с Магдалиною, говорящею: «Взяша Господа моего от гроба и не вем, где положиша его». Грехи наши взяли от нас Господа нашего и не знаем, где искать его. Иной ктонибудь скажет: Господь со мною и я с ним, я верую в него, молюсь ему и поклоняюсь ему. А что из того, что ты поклоняешься? Поклонялись ему и те, которые во время его вольного страдания прегибали перед ним колена, а потом били по голове тростью. Ты кланяешься Христу и бьешь Христа, потому что озлобляешь и мучишь своего ближнего, насилуешь его и грабишь, отнимаешь у него неправильно достояние; ты молишься Христу и плюешь ему в лицо, испуская из уст твоих скверные слова, укоряя и осуждая своего ближнего…»

В этой проповеди Димитрий задел и раскольников. «Наша церковь так умалилась от раскола, что с трудом можно найти истинного сына церкви: чуть не в каждом городе выдумывается новая, особая вера. Простые мужики и бабы догматизуют о сложении трех перстов, да о том, какой крест неправый и новый, а иные хотя и остаются в церкви, но притворно: у них нет Христа, нет Бога. Несть зде!..»

Кроме множества проповедей, более или менее талантливо написанных, Димитрий оставил по себе много благочестивых размышлений и наставлений , написал катехизис в вопросах и ответах, «Зерцало православного исповедания веры», «Летопись» — священная история с нравоучительными размышлениями; сочинение неоконченное.

По значению для истории своего века самое важнейшее сочинение Димитрия есть бесспорно «Розыск о брынской вере» (брынскою назвал он раскольничью веру оттого, что раскольники гнездились в Брянских или Брынских лесах), разделенный на три части: 1) о раскольничьей вере, 2) о раскольничьем учении и 3) о раскольничьих делах. В первой части, доказавши несправедливость раскольничьих обвинений на православную церковь, Димитрий обличает раскольничьих учителей в том, что они по своему невежеству писали так, что из их слов невольно выходят еретические мнения. Замечательно, что раскол во времена Димитрия раздробился до того, что насчитывали до 22 толков. Во второй части «Розыска» автор критически доказывает ложность разных учений. Главное зло, по мнению Димитрия, в том, что раскольники «чуть только умеют читать и писать, тотчас считают себя великими богословами и учителями веры». Димитрий подробно распространяется о брадобритии, доказывает, что борода не имеет никакого значения в деле религии, и даже те правила, какие существовали о небритии бороды, считает происходящими от времен господства иконоборства. Димитрий отвергает раскольничьи бредни об антихристе, о приближении последних времен, когда храмы должны сделаться хлевами и истинные христиане будут спасаться в пустынях, доказывает неправильное применение раскольниками слов Св. Писания о нерукотворенных храмах, которые раскольники приводили для того, чтобы не ходить в церковь. Димитрий вооружается при этом против иконоборцев и отвергающих поклонение св. мощам и, повидимому, имеет здесь в виду уже не старообрядцев, а таких отщепенцев от церкви, которые не стояли подобно старообрядцам за букву, а, напротив, думали оторваться от буквы. Отщепенцы этого рода, как оказывается, не переставали существовать в России с XVI века, а может быть, и с более раннего времени. Таким образом, мы узнаем, что в Ростове один посадский человек по имени Трофим, призванный Димитрием, по доносу одного попа, не только не стал кланяться иконам, но начал приводить против иконопоклонения такие доводы, которые обыкновенно приводились лютеранами и кальвинистами. Подобное говорит Димитрий и относительно поклонения мощам: «Я слышал недавно об одном лжеучителе и развратителе людей Божиих, который тайно учил не почитать мощей». В опровержение таких учений, противных православной церкви, Димитрий в своем «Розыске» подробно распространяется о законности почитания того и другого. Замечательно, что Димитрий встречал таких раскольников, которые историю евангельскую считали только притчею, а не действительно происходившим событием, и всему хотели давать только аллегорическое значение: «Никогда не происходило того,— говорили они,— чтобы Христос пятью хлебами и двумя рыбами накормил пять тысяч народа в пустыне. Это одна притча. Пустыня — это жилище язычников, к которым Христос пришел, оставивши иудеев. Пять хлебов — пять чувств, две рыбы — две книги: Евангелие и Апостол. Лазарево воскрешение не было на деле; это одна притча. Болящий Лазарь — это ум, побеждаемый немощью человеческою; смерть Лазаря — грехи; сестры Лазаревы, Марфа — плоть, Мария — душа; гроб — житейские заботы; камень на гробе — сердечная окаменелость; воскресение Лазарево — раскаяние во грехах. Вход Христа в Иерусалим тоже одна притча. Ослица — жидовский род; жеребенок — язычники; Христос оставляет жидов и переходит к язычникам и пр».— «И другие чудесные Христовы деяния,— говорит Димитрий,— описанные в евангельской истории, безумные раскольничьи мудрецы считают притчею, а не действительными событиями; они рассеивают между простым народом свои плевелы и облыгают евангельскую повесть». Все это едва ли может относиться к старообрядчеству, а напротив, свидетельствует, что рядом со старообрядством развивались в русском народе гораздо ранее возникшие рациональные умствования, приведшие к явлению таких сект, как молокане, духоборцы и пр.

Третья часть «Розыска» в особенности замечательна тем, что в ней собраны разные известия из истории раскола и, между прочим, о раскольничьих самосожжениях. Некоторые события были известны Димитрию ближайшим образом. «Доносил мне,— пишет Димитрий,— один старый иеромонах Игнатий, что в Пошехонском уезде, где он был прежде попом, сожглось разом 1920 чел., по научению боярского крестьянина Ивана Десятины. Сожигатели устраивают в лесах большие избы и засадят в них душ по сту, по двести, а маленьким детям прибьют гвоздями одежду к лавке, на которой их усадят; потом обложат избу соломой, хворостом и зажгут. Другая подобная страшная секта называется морильщики; сожигатели подговаривают людей к самосожжению, а морильщики проповедуют такое учение: Какая польза оставаться в этой жизни? Веры правой на земле уже нет. Отцов духовных нет. Архиереи и священники — волки, церкви — хлевы; антихрист уже царствует в мире; страшный суд наступает. Кто хочет истинно спастись, тот должен подражать мученикам и исповедникам и скончаться от голода и жажды, чтобы, избавившись от вечных мук, воцариться со Христом. Пострадаем же здесь недолго, чтобы не приобщиться к тем, которые, оставивши истинную веру, гонят и мучат нас за нее. Есть у этих морильщиков в лесах избы с маленькими дверцами, а иногда и вовсе без дверец, и землянки; уговорят простаков и засадят иногда одного, а иногда двух или трех и более, на голодную смерть. Бедняки посидят дватри дня, потом кричат, умоляют, чтобы их выпустили, но никто их не слушает; они в безумии бросаются друг на друга, и кто кого одолеет, тот того загрызает».

Во времена Димитрия существовало главное разветвление раскола на поповщину и беспоповщину: поповщина — последователи Аввакума; они принимали только тех священников, которые или были посвящены до исправления книг, или, будучи священниками, отвергались в поповщине православной церкви; перекрещивали тех, которые к ним приставали; беспоповщина — уже и тогда разделявшаяся на разные оттенки (волосатовщина, андреевщина, иларионовщина, стефановщина, козминищина, серапионовщина и пр.). Все беспоповцы соглашались в том, что не считали возможным какоенибудь священство на земле после исправления книг, предоставляя мирянам самим совершать такие обряды и богослужения, какие по кормчей позволялись в крайнем случае мирским лицам. Они отвергали брак и учили, что лучше жить без венчанья, чем венчаться поеретически. Из нихто 1 являлись сожигатели. Замечательным толком по своей уродливости является так называемая христовщина, возникшая на Оке в селе ПавловеПеревозе: некто назвал себя Христом, подобрал красивую девицу из села Ландюха, назвал ее Богородицею и ходил с нею по селам и деревням. Один монах Пахомий видел его и рассказывал Димитрию, как в селе Работки на Волге, сорок верст ниже НижнегоНовгорода, собралось множество народа в пустой и ветхой церкви. Мнимый Христос вышел из алтаря к людям; на голове у него было обверчено чтото наподобие венца, как пишут на иконах, а к венцу прицеплены клочки бумаги с изображением херувимов («а быть может,— замечает простодушно Димитрий,— это были бесы»). Люди падали перед ним на землю и вопили: «Господи! помилуй нас! Создатель наш, помилуй!» «Недавно,— говорит далее Димитрий,— появились какието рогожники или рубищники , шатавшиеся по миру в рогожах и выдававшие себя за святых… Наконец,— замечает Димитрий,— есть такие толки, которые не пристают ни к поповщине, ни к беспоповщине и не принимают никакого крещения; живут без венчания и чужды христианства: какое уже там христианство, когда крещения нет!» Кроме них, по словам Димитрия, существовали еще и субботники, постившиеся в субботу. Димитрий приводит, как догадку, что это возобновление секты жидовствующих, открытых в Новгороде при великом князе Иване Васильевиче.

«Знайте, правоверные,— говорит Димитрий в заключении „Розыска“,— что всякий, ведущий дружбу с раскольниками и дающий им подаяние, есть враг самому Христу… Сын, любящий врага отца своего, не любит самого отца и за то недостоин, чтобы отец любил его. Так и христианин, если любит врагов Христовых, раскольников и еретиков, то значит не любит истинно Христа и сам Христос его не любит… Если ты Христа истинно любишь, удаляйся от тех, которые хулят церковь, лают на нее, как псы, воют, как волки и на части терзают ее…»

По свидетельству современников, Димитрий писал и драматические сочинения, заимствуя сюжеты из священной истории. Ему приписывают шесть драм, из которых издана (Лет. рус. лит, т. IV) так называемая «Рождественская драма или комедия». Как кажется, она более прочих была распространена и, вообще, может служить образчиком рождественских виршей в форме действий и разговоров. Здесь перемешаны символические олицетворения разных отвлеченных понятий с евангельскими событиями Рождества Иисуса Христа. Самой драме предшествуют антипролог и пролог. В антипрологе Человеческая Натура скорбит о своем падении, о затемнении своих душевных способностей, об ожидающей ее смерти. Надежда утешает ее, обещая восстановление золотого века, а с Надеждою вместе являются Любовь, Кротость, Незлобие, Радость; но против Надежды восстает Рассуждение и говорит, что Человеческую Натуру ожидает не золотой, а железный век, и вместе с Рассуждением заговорили Брань, Ненависть, Ярость, Злоба, Плач. Натура в отчаянии призывает Смерть. Является смерть и величается своим владычеством над родом человеческим. Смерть хочет воссесть на престол, но Жизнь не допускает ее, обещает Человеческой Натуре бессмертие. Самая драма начинается также символическим разговором Земли с Небом. Земля скорбит о своем горе: «Увы! Увы! за грех Адама и Евы я осуждена производить волчец, вместо прекрасных цветов. Я была прекрасна, доброплодна, рождала не оранная, а теперь я тощая, полита потом. Никогда не возвратиться мне к первому состоянию, не освятиться по проклятии».— «Не сетуй, Земля,— говорит ей Небо,— тебя ожидает честь больше прежней». Милость Божия подтверждает обещание Неба.

Возвещается Земле пришествие Спасителя, раздается ангельское пение: «Слава вышних Богу», а между тем из ада является Вражда, призывает Вулкана и циклопов: «Куйте,— восклицает Вражда,— копья, стрелы, цепи, сотворю пролитие крови…»

Затем драма переходит в мир действительности. Вот три пастыря: двое ушли за покупками в город, третий, Борис, остался при овцах и беспокоится за товарищей. Они приходят. Один из них горбатый старичок, кривой на один глаз, по имени Аврам; другой молоденький Афоня. Аврам сознается, что зашел на «кружало за алтынец выпить винишка». Борис спрашивает его: «А мнето не купил?»

Аврам:

Никак купил и тебе: как ведь не купить?

— Малец, вынь ми с кошеля. Не зволишь ли испить?

Борис:

Нутка сядьте ж и сами пораз напьемся.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

От имени речи посполитой заключил с карлом договор против августа
В это время вошла в опочивальню государыни принцесса анна
Костомаров Н. История России в жизнеописаниях ее главнейших деятелей истории 9 приказал
Невыносимы были эти обличительные слова великому князю он великого государя
В этом было предпочтение александру