<<<     ΛΛΛ     >>>   

— Да за Петра. Мужики в деревне давно уже замечают, что Петр (Петр, крестьянин из чужой деревни, работает у нас на мельнице) за Хворосьей ходит. Хотели все подловить, да не удавалось, а сегодня поймали. (Мужики смотрят за бабами своей деревни, чтобы не баловались с чужими ребятами; со своими однодеревенцами ничего — это дело мужа, а с чужими не смей.) А все Иван. Заметил в обед, что Петра в кабаке нет и Хворосьи нет. Догадались, что, должно быть, у Мореича в избе — того дома нет, одна старуха. Нагрянули всем миром к Мореичу. Заперто. Постучали — старуха отперла, Хворосья у ней сидит, а больше никого. Однако Иван нашел. Из-под лавки Петра вытащил. Обсмеяли.

— Что же муж, Ефер?

— Ничего; Ефера Петр водкой поит. А вот Василий взбеленился.

— Да Василью-то что?

— Как что? Да ведь он давно с Хворосьей живет, а она теперь Петра подхватила. Под вечер Василий подкараулил Хворосью, как та по воду пошла, выскочил из-за угла с поленом, да и ну ее возить; уж он ее бил, бил, смертным боем бил. Если бы бабы не услыхали, до смерти убил бы. Замертво домой принесли, почернела даже вся. Теперь на печке лежит, повернуться не может.

— Чем же кончилось?

— Сегодня мир собирался к Еферу. Судили. Присудили, чтобы Василий Еферу десять рублей заплатил, работницу к Еферу поставил, пока Хворосья оправится, а миру за суд полведра водки. При мне и водку выпили. — А что ж Хворосья?

— Ничего, на печке лежит, охает. Еще Листара побили. Листар, выпивши, над Кузей куражиться стал. Панас ему и говорит: что ты куражишься? Листар и похвались: отчего мне не куражиться, — я ни царю, ни пану не виноват. А! говорит Панас, так ты с меня панские деньги взыскивать хочешь! Бац его в рыло. Кузя тут взялся, Ефер, Михалка — все на Листара навалились; уж они его били, били, — а Михалка все приговаривает: не ходи к чужой жене, не ходи — в кровь избили. Я им говорю: что это вы, ребята, все на одного. Так ему, говорят, и надо: мы знаем, говорят, за что бьем.

Иван ушел, чаепитие кончилось. Скучно. Сижу один и читаю романы Дюма, которыми меня снабдил один соседний помещик. Авдотья, Иван, Савельич, напившись чаю, собираются итти ужинать. «Мы ужинать пойдем, — говорит Авдотья, вошедшая убирать постель, — а я вам ужин поставила в столовой». Люди ушли в застольную. Я иду в столовую. Кошки, зная, что я дам и за ужином лакомый кусочек, бегут за мной. У меня две кошки — большой черно-белый кот и черно-желто-белая кошечка; такую кошечку национального цвета я завел для опыта. Говорят, что только кошки бывают черно-желто-белого цвета и что котов такого цвета никогда не бывает; говорят, что когда народится кот черно-желто-белого цвета, то значит скоро светопреставление. Я хочу посмотреть, правда ли это. Первый признак близости светопреставления — это, как известно, появление большого числа нытиков, то есть людей, которые все ноют; второй — рождение черно-желто-белого кота. После «Положения» появилось множество нытиков. Хочу посмотреть, не народится ли черно-желто-белый кот.

Кошки у меня приучены так, что когда я сажусь ужинать, то они вспрыгивают на стулья, стоящие кругом стола, за которым я ужинаю: одна садится по правую сторону меня, другая — по левую. Выпив водки, я ужинаю и во время ужина учу кошек терпению и благонравию, чтобы они сидели чинно, не клали лапок на стол, дожидались, пока большие возьмут, и т. п.

А на дворе вьюга, метель, такая погода, про которую говорят: «хоть три дня не есть, да с печки не лезть». Ветер воет, слышен наводящий тоску отрывистый лай Лыски: «гay», «гay», через полминуты опять «гay», «гay», и так до бесконечности. Волки, значит, близко бродят.

Поужинав, я ложусь спать и мечтаю… [1.9].

Я описал вам мой зимний день. Утром чаепитие, потом прогулка на скотный двор, обед, прогулка к «старухе» и на скотный двор, вечернее чаепитие и доклад, ужин…

И так изо дня в день…

С утра до ночи голова наполнена хозяйственными соображениями. Интересов, кроме хозяйственных, никаких. Как? скажете вы. Как никаких интересов! А дворянские дела, земские дела, деятельность новых судебных учреждений, наконец, политика?!

Никаких-с. Позвольте. Во-первых, я не желаю служить, я исключительно посвятил себя хозяйству и посредством хозяйства желаю зарабатывать средства для своего существования — и потому службы по земству, мировым или дворянским учреждением не ищу. Ни в председатели управы, ни в предводители, ни в мировые, ни даже в члены опеки я не мечу. Если раз я не желаю заполучить местечко, какое же мне дело до земства, мировым и дворянских учреждений? Какое мне дело? — ведь я, повторяю, ни в какие должности не мечу. Во-вторых, я живу в деревне, в городе никогда не бываю, следовательно, о земстве, которое находится в городе, ничего не знаю. А можно ли интересоваться тем, о чем ничего не знаешь? Как ничего не знаете? скажете вы, да ведь окладной лист получаете? Получаю — ну так что ж?

Политика? — Но позвольте вас спросить, какое нам здесь дело до того, кто император во Франции: Тьер, Наполеон или Бисмарк?

Разумеется, не каждый день проходит совершенно одинаково. Случается, придет кто-нибудь; но, разумеется, по делу, и всегда по одному и тому же. «Мужик пришел из Починка», 2 — докладывает Авдотья. Я иду в кухню. Мужик кланяется и говорит:

— Здравствуйте, А. Н.

— Здравствуй. Что? хлеба?

— Ржицы бы нужно.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Если сам хозяин знает каждую десятину в своем поле
В нынешнем году крестьяне получили хлеба столько
На коленях ползал перед содержателем мельницы
Плантации для разведения лучших пород тутовых деревьев хозяйством деятельности
Только прошлую осень насчет караулов очень строго было