<<<     ΛΛΛ     >>>   

Когда затем немцы перешли через Мозель у Понт-а-Муссона, конница в значительных силах повернула к северу, чтобы охватить правый фланг находившихся у Меца французских войск. В это время выяснилось, что французы намереваются отступить на Верден, и было очень важно воспрепятствовать им в этом и, если возможно, перехватить их отступления. Главные силы немцев находились, однако, еще далеко, хотя и шли форсированными маршами. Вследствие этого на долю конницы выпала задача задержать французов до прибытия своей пехоты.

Утром 15 августа передовые конные части немцев появились на дороге Мец — Верден, и действительно им удалось остановить противника на 24 часа. Конная дивизия Фортона, шедшая во главе французской армии, натолкнулась на бригаду Редерна (5-й прусской кавалерийской дивизии) с конной батареей; Редерн действовал с большей смелостью и огнем своей артиллерии приостановил движение всей южной неприятельской колонны. Здесь недостаток самостоятельности и инициативы вполне выказала французская конница; у Фортона было ее достаточно, чтобы энергичным наступлением сбить бригаду Редерна и продолжать свое [437] движение; он же вместо этого отступил к Вионвилю, и этим была решена судьба армии Базена.

На следующий день начали подходить одна за другой немецкие пехотные дивизии; попытки французов возобновить движение на Верден привели к сражению при Марс-ла-Тур — Вионвиль и окончились неудачно. Они отступили на Гравелотт, где и произошло самое большее из всей кампании сражение, окончившееся окружением Базена в Меце, а затем последовала и его капитуляция.

В сражении при Вионвиле 16 августа наступил критический момент, когда французы, вначале превосходившие немцев численностью, перешли в наступление 6-м корпусом маршала Канробера против измученных частей генерала Альвенслебена у Вионвиля и Флавиньи. Альвенслебен не имел уже больше в резерве ни пехоты, ни артиллерии; единственной его надеждой была конница, и он бросил ее в атаку в твердой уверенности, что она погибнет, но зато выручит своих. Дело было поручено бригаде генерала Бредова из 7-го кирасирского и 16-го уланского полков, в каждом по 3 эскадрона. Уланы несколько отстали, так что атака была произведена как бы уступами. Прежде всего полки бросились на орудия, изрубили прислугу и помчались далее на пехоту, открывшую по ним усиленный огонь; тем не менее она была прорвана; затем при дальнейшем движении немцы, уже в совершенном беспорядке, захватили еще несколько картечниц, но тут были остановлены французскими кирасирами, конно-егерями и спагами. Они были вынуждены вернуться, понеся сильные потери; тем не менее атака достигла своей цели, так как наступление 6-го корпуса, угрожавшее большой опасностью, было остановлено. Это была атака чрезвычайно смелая и единственная, которая до известной степени может считаться удачной.

Несколько позже в тот же день была произведена атака 1-м прусским гвардейским полком, чтобы выручить пехотную бригаду Веделя; полк наткнулся на нерасстроенную французскую пехоту и был отброшен ее огнем, понеся сильные потери.

Еще позже генерал Барби с 6 прусскими конными полками атаковал 10 полков французской конницы генерала Клерамбо, которая встретила атаку эту огнем из карабинов. Пруссаки, презирая этот огонь, бросились на французов и после короткой рукопашки опрокинули их.

В конце сражения, уже когда стемнело, была произведена атака 6-й прусской кавалерийской дивизией, причем гусарская бригада [438] Рауха прорвала несколько каре, в чем ей значительно помогла темнота, способствовавшая скрытному приближению. Вслед за тем по дивизии был открыт со всех сторон сильный огонь, и она вынуждена была уйти.

В сражении при Гравелотте 18 августа действовали почти исключительно пехота и артиллерия, почему мы на нем и не останавливаемся.

При последовавших затем операциях, до Седана, выказывается очень резко разница в образе действий конницы обеих сторон.

Правительство принудило Мак-Магона, несмотря на его близкое знакомство с обстоятельствами и против его желания, сделать попытку к выручке Базена обходным движением. План этот мог удасться только при условии большой быстроты и совершенной скрытности. Следовательно, здесь являлся для французской конницы случай оказать деятельную помощь армии и вновь поднять свою репутацию, но она не сделала ни того, ни другого, в чем, впрочем, значительная доля вины падает на главнокомандующего. Казалось бы, самым правильным собрать всю конницы целиком на правом фланге и, выставив линию постов с поддержками, сделать из нее завесу, за которой армия скрытно выполнила бы передвижения. Всякий день, который выигрывали французы, был очень важен. У них же часть конницы шла в голове колонн, часть — поровну на обоих флангах и часть была распределена по корпусам. Вначале хоть половина резервной конницы была поставлена на правом фланге, но 25 августа она была притянута к Ле-Шену, и, таким образом, правый фланг был оставлен без прикрытия как раз в том направлении, откуда угрожала наибольшая опасность; резервная же дивизия Боннемена все время двигалась на крайнем левом фланге, где никак нельзя было ожидать нападения. Таким образом, во все время дальнейшего движения французская армия была прикрыта только конными частями, приданными к корпусам.

Результат можно было предсказать заранее: немцы узнали очень скоро о движении французов, и вся их армия сделала захождение направо и двинулась в северном направлении. Конница шла впереди и совершенно скрывала пехоту, которая в скором времени появилась вблизи и в тылу французских колонн, продолжавших свое движение без самых элементарных мер предосторожности.

30 августа произошло первое столкновение немцев с 5-м корпусом Фальи, стоявшим на биваке к северу от Бомона. По совершенно непонятной причине французы совершенно упустили из [439] виду осмотреть леса к югу от Бомона или, по крайней мере, организовать наблюдение за ними. Эта небрежность была тем непростительнее, что французы имели полное основание ожидать нападения именно в этом направлении. Немцы, закрытые лесами, подошли настолько близко, что увидели французских солдат, спокойно лежащих или варящих пищу. Немедленно был открыт орудийный огонь по биваку, и затем последовало решительное нападение, увенчавшееся успехом. Французская артиллерия не имела даже времени запрячь лошадей; орудия, палатки, обоз, запасы — все досталось немцам.

Это было как бы прологом седанской катастрофы. В этом последнем сражении императорской армии конница опять доказала блестящим образом, что в мужестве у нее нет недостатка. В конце сражения генерал Дюкро решился сделать последнее отчаянное усилие, чтобы задержать неприятеля атакой конной массы и затем пробиться с пехотой, следовавшей непосредственно за конницей. Дело было возложено на резервную кавалерийскую дивизию генерала Маргерита, которая по прорыве неприятельских линий должна была повернуть направо и смять противника в этом направлении; 2-я резервная дивизия Боннемена должна была поддержать эту атаку, а конные полки 12-го корпуса — служить резервом.

Конница двинулась вперед; казалось, масса ее совершенно сметет и задавит прусскую пехоту. Действительно, всадники промчались через стрелковую цепь и бросились на наступавшие сзади сомкнутые батальоны, которые встретили их смертоносным огнем из развернутого строя. Атаки повторялись одна за другой с блестящим мужеством, но все разбивались об этот огонь; целые груды трупов, людей и лошадей лежали перед немецкими линиями. Эта атака была ужасной и бесполезной жертвой храбрецов.

Автор получил вскоре после сражения от выдающегося офицера высокой опытности письмо, в котором говорится:

«Вопрос о возможности атаки конницы на пехоту, вооруженную заряжающимися с казны винтовками, по-моему, бесповоротно решен опытом последней кампании. Где и при каких обстоятельствах атака ни производилась — 8-й и 9-й французские кирасирские полки при Верте, 7-й прусский кирасирский полк при Вионвиле, обе французские легкокавалерийские бригады при Седане — результат был всегда один и тот же: тяжелые потери без всякого успеха». [440]

«Генерал Шеридан внимательно следил за всеми четырьмя атаками французской легкой конницы при Седане, и я ему обязан в высшей степени подробным описанием их. Я был на месте 30 часов спустя, когда еще убитые люди и лошади не были убраны, так что я мог составить себе такое же ясное понятие, как если бы сам был очевидцем».

«Первая атака 1-го гусарского полка была произведена при самых благоприятных обстоятельствах, и притом очень искусно. Когда стрелки, предшествовавшие прусской пехоте, взобрались на холм, за которым выжидали гусары, то эти последние обошли холм кругом и вышли стрелкам в тыл и правый фланг; подойдя незамеченными шагов на 120, они бросились на стрелков, которые немедленно построили кучки и открыли огонь; человек 25-30, которые бросились бежать назад, были изрублены. Гусары понесли большие потери от огня и следовавшие позади два эскадрона спустились вполне благоразумно под прикрытие холма; те гусары, которые прорвались через прусские линии, были убиты, ранены или взяты в плен. Все дело не задержало прусскую пехоту даже и на 5 минут. Следовавшие затем атаки 1-го, 3-го и 4-го африканских и 6-го конно-егерского полков также не привели ни к чему, хотя были произведены с блестящей храбростью и необыкновенным упорством. Пруссаки подпускали их шагов на 180 и затем сметали залпом, так что французы не подходили ближе 60 шагов. Это была совершенно бесцельная бойня, и притом без всякого успеха. Весь холм был буквально покрыт телами людей и их маленьких белых арабских коней. Эти пять полков обеих бригад потеряли, наверное, не менее 350 человек убитыми, не считая раненых и пленных. Генерал Шеридан говорил мне, что люди вели себя безукоризненно и по сигналу немедленно возобновляли атаку».

«Они были до последней минуты укрыты от неприятельского огня и очень искусно и храбро ведены. Протяжение атаки было не более 500 шагов, и все-таки она окончилась совершенным уничтожением конницы без всякого успеха. Один из моих друзей, с которым я десять лет тому назад познакомился в Африке и который в чине майора командовал двумя эскадронами одного из атаковавших полков, показывал мне список своих людей с отметкой против имени каждого человека. Оказалось, что из 216 человек, пошедших в бой, вернулись 58; при этом части находились в огне менее четверти часа». [441]

После Седана война свелась почти исключительно к осадам Парижа и Меца, причем на долю конницы выпало прикрытие операции и коммуникационных линий. Конечно, бывали и еще примеры удачных действий конницы в различных частях Франции, но все в мелком масштабе: так, при Амьене несколько немецких эскадронов изрубили морской батальон и взяли несколько орудий; при Орлеане 4-й гусарский полк, а при Суаньи 11-й уланский захватили орудия. Но все эти мелкие успехи ничто в сравнении с тем, что могло бы быть достигнуто массой конницы, выставленной немцами, — 70 000 коней.

Французы вскоре после начала обложения Парижа приступили к формированию маленьких партизанских отрядов, получивших название франтирьеров, или вольных стрелков. По мере увеличения числа этих отрядов прусским уланам становилось все труднее и труднее удаляться на значительное расстояние от главных сил и действовать самостоятельно; им начали придавать пехоту, которая и очищала деревни, леса и вообще закрытые места от храбро сражавшихся вольных стрелков. Это обстоятельство доказывает, что значительные успехи прусской конницы в первую половину кампании должны быть приписаны скорее бездействию французов, чем какому-либо превосходству в организации или вооружении знаменитых улан.

Придача пехоты совершенно лишила конницу подвижности. С той минуты как конница поступила под защиту пехоты, исчезли ее главные, присущие ей одной качества.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Между тем наполеон
Многие англичане были ранены в голову
Людовик xiv сформировал еще роту гвардейских конно-гренадер силой в 130 человек из 3 бригад при 3 лейтенантах
Сильно поднять дух конницы