<<<     ΛΛΛ     >>>   

острый характер. Но, как я мог представить по его рассказам, они в значительной степени имели академический характер. Ничего нового, конкретного к лечению, начатому в Москве, не было предложено. К чести советских врачей их аргументированное, основанное на конкретных данных мнение об аутоиммунном характере заболевания и тактике лечения было поддержано большинством участников консилиумов.

Несмотря на это, обстановка вокруг советских врачей была, мягко говоря, настолько сложной, что я обратился с просьбой к Ю. В. Андропову обеспечить их безопасность в Алжире, особенно в случае смерти президента. Надо сказать, что, несмотря ни на что, только советские врачи оставались до последней минуты около постели президента Алжира. У него, как мы и предполагали, начали возникать повторные кровоизлияния в мозг и легочные кровотечения, которые и явились причиной смерти. Все кончилось поражением медицины, которая, к сожалению, не всесильна.

Но меня почему-то не покидало и не покидает ощущение существования скрытых от наших глаз каких-то еще неизвестных нам, медикам, механизмов болезни в конкретном случае. Так бывает иногда, когда для обострения интриги в сюжете книги опускается определенный момент, заставляющий читателя самому «достраивать» суть замысла автора.

Кстати, несмотря на определенную пропаганду, разжигание страстей, руководители Алжира и многие простые граждане страны понимали, что советские врачи сделали все возможное для спасения жизни их президента. Мы вправе это утверждать потому, что уже после трагического исхода болезни Бумедьена наши профессора и врачи получили официальное приглашение посетить Алжир.

Вспоминая прошлое, я удивляюсь, как одна жизнь могла вместить все пережитое. Остаться целым и незапятнанным в тех сложных медицинских и политических ситуациях, в которых я оказывался, большое везение, а может быть, и искусство. Мне иногда говорили, что спасли меня только гены, интуиция, железная выдержка и врожденная честность.

В траурной процессии на похоронах К. У. Черненко рядом со мной шел генерал-полковник, по-видимому, член ревизионной комиссии ЦК КПСС, которого я плохо

70

знал. Обращаясь ко мне, он сказал то ли с удивлением, то ли с сожалением: «А знаете, Евгений Иванович, везучий вы человек — четырех генеральных секретарей похоронили и еще живы». Но у меня за двадцать лет работы в 4-м управлении настолько притупились нервы, что я даже не вздрогнул от такой «шуточки».

4

Удивительно и непредсказуемо восприятие человеком того или иного политического и общественного явления, отношение к той или иной идее, лозунгу, ну и, конечно, к политическим деятелям. Сегодня те, кто еще недавно восхвалял существующий строй, политических лидеров страны, свергают своих недавних кумиров. Политический капитал пытаются заработать на всем: на трагедии Чернобыля, на разрухе и голоде, на межнациональной вражде, и даже — на лишении генеральского звания. И все апеллируют к народу, который сегодня уже не может ни в чем разобраться и начинает часто выступать как толпа. Ты скажешь, читатель, что это нечестно — играть на чувствах и чаяниях народа. Согласен. Но такие времена, такие нравы.

Судьба политических деятелей в нашей стране просто непредсказуема. «То вознесет его высоко, то в бездну бросит без стыда». Что Хрущев! Что Брежнев! Разве мы могли еще недавно подумать, что будут сносить памятники В. И. Ленину?

Помню большую пачку писем, которую получил после смерти Л. И. Брежнева, авторы которых (не партийные функционеры, а обычные простые советские граждане)! упрекали нас, медиков, в том, что мы не обеспечили сохранение жизни и здоровья Генерального секретаря. Например, В. Н. Еременко из Москвы требовал, чтобы мы, академики, отчитались: все ли было использовано для спасения «продолжателя дела В.И.Ленина, пламенного патриота Советской Родины, выдающегося револю-

72

ционера и борца за мир, за коммунизм — Леонида Ильича Брежнева»? А Г. Н. Мудряков из Одессы настаивал: «Вы обязаны были освободить Леонида Ильича от губительной работы и стрессов, что не было сделано. Следовательно, вам необходимо по телевидению или в печати высказаться по этому вопросу, так как смерть товарища Л. И. Брежнева переживают не только его близкие, но и передовые люди всего мира».

Шли годы, развернулась «перестройка», царит «гласность». Из «выдающегося политического и государственного деятеля» Брежнев превратился в одиозную фигуру, виновную, по сформировавшемуся общественному мнению, во всех бедах и недостатках, которые мы сейчас переживаем. Что сегодня скажут авторы тех старых писем, простые люди из народа? По крайней мере, в мой адрес звучат другие, прямо противоположные обвинения. Почему скрывали, что Л. И. Брежнев болен? (Как будто в этом кто-то сомневался.) Почему не настаивали, чтобы его освободили от работы? Так, например, вопрошал корреспондент «Медицинской газеты» Ю. Блиев, строя из себя невинного агнца: «Сегодня не дает мне покоя вопрос: зачем именитому академику, отвечавшему за здоровье «пятирежды Героя», быть членом ЦК? Присягал бы одному лишь профессиональному долгу — может быть, задолго до перестройки и обнародовал бы диагноз — «пациенту противопоказано руководство страной». С грустной улыбкой я читал эти «откровения» смелого журналиста. Старался вспомнить, задавали ли мне подобные вопросы о здоровье Брежнева при его жизни на многочисленных пресс-конференциях советские журналисты? И что-то не припомнил. За рубежом — да. Ни одна пресс-конференция не обходилась без обсуждения этого вопроса. Но всех устраивал и успокаивал мой ответ. Суть его заключалась в том, что существует клятва Гиппократа, которой придерживается каждый честный врач. В ней говорится, что при жизни пациента он должен сохранять в тайне все, что может тому навредить. Уж кто-кто, а корреспондент «Медицинской газеты» должен был об этом знать.

В этой связи вспоминается юмористическая сцена, которая возникла на одной из моих пресс-конференций в США. Было это в начале 80-х годов, когда в среду респектабельных журналистов-международников ворвались молодые, энергичные, не всегда вежливые представительницы женского пола, считавшие, что интервьюиру-

73

емые созданы только для одного — отвечать на их вопросы, и более того — в необходимом для них свете. Одна из них одолевала меня вопросами о состоянии здоровья Генерального секретаря и требовала, несмотря на мои вежливые разъяснения, точного ответа — умрет или не умрет в ближайшее время руководитель государства. Когда я стал ссылаться на клятву Гиппократа, она высокомерно заявила: «Это не ответ. Да и какое значение сегодня имеет клятва Гиппократа?» И тогда, потеряв присущую мне сдержанность, я ответил: «Уважаемая мисс! Какие слова вы сказали бы вашему врачу, если бы он на встрече с журналистами, да даже в узком кругу, рассказал о результатах вашего гинекологического обследования?» После короткой паузы замешательства раздались смех и аплодисменты.

И еще — почему думают, что вопрос о состоянии здоровья Генерального секретаря не ставился врачами перед Политбюро ЦК КПСС?

А сколько спекуляций было, да и сейчас существует, вокруг здоровья Л. И. Брежнева и возможной связи его болезни с недостатками в руководстве страной. Если верить воспоминаниям некоторых политических деятелей, «полудокументальным» повестям и детективным историям, то Брежнев перенес, по крайней мере, несколько инфарктов миокарда и не меньшее число нарушений мозгового кровообращения. Близкий к кругам КГБ, Юлиан Семенов в «Тайне Кутузовского проспекта» пишет: «Меня (одного из героев повести) до сих пор ставит в тупик то, что сердце Брежнева само «остановилось». Он же на американском стимуляторе жил... И умер за два дня перед пленумом, когда, говорят, новый председатель КГБ Федорчук, не являясь членом ЦК, должен был войти в Политбюро...» Не надо, как говорят в народе, наводить тень на плетень, уважаемый Юлиан Семенов, и создавать видимость заговора против Брежнева. По своей должности, да и от Брежнева либо Андропова, я всегда за несколько дней знал о предстоящих Пленумах ЦК. Не предполагалось Пленума с выдвижением Федорчука, так же как никогда у Брежнева не стоял ни отечественный, ни американский стимулятор. В жизни он лишь один раз, будучи первым секретарем ЦК компартии Молдавии, перенес инфаркт миокарда. В 1957 году были небольшие изменения в сердце, но они носили лишь очаговый характер. С тех пор у него не было ни инфаркта, ни инсультов.

74

История не терпит пустот и недомолвок. Если они появляются, то вскоре их заполняют домыслы, выгодные для определенных политических целей, предположения или набор не всегда проверенных и односторонне представленных фактов. Вот почему надо наконец ответить на вопрос, — что же произошло с Генеральным секретарем ЦК КПСС, когда он из активного, общительного, в определенной степени обаятельного человека, политика, быстро ориентирующегося в ситуации и принимающего соответствующие решения, за 10 лет превратился в дряхлого, «склерозированного» старика? Откуда начать рассказ о трагедии Брежнева?

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

В монголии его ждет немилость жены цеденбала
увидел на месте скромного деревянного дома большую мраморную дачу с зимним
Известный американский кардиолог
На деле внедрить систему диспансеризации
Широкие массы членов партии недовольны деятельностью этих двух членов политбюро