ΛΛΛ     >>>   

Феофилакт Симокатта. История

Диалог Философии с Историей

Введение

Книга первая

Книга вторая

Книга третья

Книга четвертая

Книга пятая

Книга шестая

Книга седьмая

Книга восьмая

Феофилакт Симокатта и его «История»

Гл. 1—2. Смерть Тиверия и воцарение Маврикия (582 г.).
Гл. 3. Война со славянами и аварами, осада Сирмия (582 г.).
Гл. 4—9. Война со славянами и аварами, падение Сингидуна, Август, Виминакия (584 г.).
Гл. 10—11. События в Константинополе, свадьба императора.
Гл. 12. Война с персами. Походы Иоанна Мистакона (582-583 гг.).
Гл. 13—14. Походы Филиппика (583—584 гг.).
Гл. 15. Предложение мира персами, отклоненное Маврикием (весна 585 г.).

I
1. Когда суждено было императору Тиверию изменить жребий дальнейшей жизни своей[1] и он должен был подчиниться общему закону человеческого существования, так как его поразила болезнь черной желчи (так обычно называют ее врачи, дети Асклепия), императором был провозглашен Маврикий[2]. Он был торжественно увенчан знаками царского достоинства и, еще будучи юным, получил в удел быть облеченным в пурпур высшей императорской власти. 2. Император Тиверий приказал вынести себя на своем ложе в дворцовую залу под открытым небом, соединенную с устланным коврами помещением дворца блестящим вестибюлем и прославленным входом[3]. Он призвал к себе главу духовенства и святейшей кафедры (в это время у кормила церковной жизни стоял Иоанн)[4], велел созвать на собрание лиц, носящих высшие духовные звания, всех преторианцев, телохранителей, всех приближенных императора, а кроме того, всех виднейших из граждан. 3. Сам император обратиться с речью к собравшимся не мог, а поручил от своего имени сказать ее Иоанну (ромеи на своем языке называют его квестором), человеку весьма красноречивому и сведущему в римском праве, который обычно с блестящим своим красноречием, достойным императорского величия, оглашал перед собранием императорские указы и решения. 4. Таким образом, император присутствовал при избрании нового императора вместе со своей дочерью Константиной, которую он дал Маврикию спутницей в жизни и счастье[5]. Перед провозглашением он обратился к собранию с такой речью: 5. «Ромейские граждане», — имя самое известное и прославленное и поэтому вечно находящееся на устах у всех народов, — последние великие муки забот стоят ныне передо мною; одни из них заставляют меня оставить все в надлежащем порядке, другие смущают меня ввиду перемены в моем существовании и побуждают дать ответ творцу мира за все совершенное в этой жизни. 6. И сейчас повергает меня в страх прежняя моя беспечность и суесловие: ведь за тем, кто наделен обилием власти, естественно следуют и большие прегрешения. 7. Но больше заботит меня, первенствуя над всеми, вопрос о государстве, не о том, на чьи плечи возложить поскорей эту тяжесть, но кто лучше всего может справиться с этой обязанностью, так как и мне она была вручена не для пышности и роскоши жизни моей и потакания телу. Вместе с высоким моим положением заботят меня и мои семейные обязанности. 8. Государство, дети и жена равно предъявляют ко мне требования: государство желает иметь мудрого руководителя, жена — надлежащего и богобоязненного опекуна в ее вдовстве, дочери — тех, кто, взяв их за руку, провел бы через незрелую юность их и слабость женской природы. 9. Но под влиянием болезни не раз забывал я о естественных склонностях и избегал, как освободившийся раб, цепей законов природы; не раз оставлял без внимания детей и свою жену, уже собираясь умирать и тем освободиться от этих забот. 10. И все же неумолимые думы о державе овладели мной: ведь дело шло не только о том, чтобы сохранить доверенную мне власть, но и передать это наследие, как должно, в руки других. 11. Ведь необходимо, чтобы последующие владыки были лучше своих предшественников, чтобы они могли внести исправление в то, что совершено неправильного теми, кто правил раньше их; иначе же, говоря немногословно, уничтожится вся государственная власть, так как слабо будет основание империи. 12. Когда ум мой терзали эти сомнения, мудрая создательница всего — прозорливость облегчила мои мучения и указала в качестве будущего императора, который после меня приступит к кормилу этой власти, вот на этого Маврикия; он будет наиболее полезен для империи; во имя блага ромейской державы он взял уже на себя многие труды, как бы некий вперед уже возложенный на себя задаток попечения о благе своих подданных. Отныне его вы увидите императором. 13. И настолько уверен я в нем, давая ему столь важное поручение (не хромают и не колеблются здесь мысли мои), что вместе с царским престолом я доверил ему и свою дочь. Подкрепив перед вами таким залогом свои слова, я унесу с собой это утешение в долгий путь моего нового переселения. 14. Вы для меня самые надежные свидетели этого прекрасного союза; с того времени как я стал вашим вождем, вы сами испытывали его в высшей степени разумное мне содействие. 15. Ты же, Маврикий, свое правление сделай прекраснейшей для меня эпитафией. Укрась мою могилу своими доблестями; не пристыди надежд тех, которые верят в тебя, не преуменьшай своих заслуг и не унижай благородства своей, души 16. Держи в узде разума произвол своей власти, с помощью философии, как рулем, управляй кораблем своей империи. Высокое и возвышенное дело — императорская власть; обладающему ею она дает возможность сильно выдаваться и делаться гордым в мыслях своих. Бойся думать, что ты превосходишь всех умом, если судьбою и счастьем ты поставлен выше всех. 17. Стремись заслужить не страх, а расположение у своих подданных, льстивым речам предпочитай упреки: они лучший наставник жизни; императорская власть не любит наставлений и не хочет принимать руководства собою. Пусть перед твоими глазами вечно находится справедливость, которая по поступкам нашим воздаст нам достойный дар. 18. Будучи любителем мудрости, считай, что эта порфира — дешевая тряпка, которой ты обернут, а драгоценные камни твоего венца ничем но отличаются от камешков, лежащих на берегу моря. Мрачен цвет пурпура, и, мне кажется, царям нужно взять себе за правило быть сдержанным при благополучии, а не сходить с ума от радости, не предаваться гордости из-за этого злосчастного царского одеяния; ведь императорский скипетр говорит не о праве на полную свободу действий, но о праве жить в блестящем рабстве. 19. Пусть кротость управляет твоим гневом, а страх — благоразумием. И для пчел природа назначила правителей и снабдила царя пчел жалом, тем самым как бы привив ему естественную силу, чтобы он имел возможность наказывать всякого, кто не повинуется его законной власти. 20. Но это жало дано царю пчел не для тирании, но скорее на пользу народа и справедливости. Так вот, будем подражать хоть ему, если наш разум не может дать нам лучших указаний. Вот что хотел я сказать, предлагая тебя императором; неподкупным же судьей моих слов ты будешь иметь ту власть, которая или возвеличит твои доблести, или недостойные поступки твои отметит позором и презрением».
21. Когда кончилась речь императора, слезы лились ручьями у присутствовавших: одни из них, расположение которых к нему было особенно глубоким, скорбели о предстоящей смерти императора, другие же, сочувствуя ему, смягчились душой. Любит несчастье разделить свое горе также и с зрителем. 22. И вот император, взяв венец и широкую императорскую порфиру, возложил их на кесаря. Раздался могучий крик приветствий присутствовавших. Одни удивлялись своему старому императору, восхищаясь его царственной мудростью; другие дивились провозглашенному, что он явил себя достойным столь великого звания; и все восхваляли бога, творца всего сущего, столь чудесно соединившего обоих этих людей. 23. Когда было исполнено это последнее желание императора и были исполнены все законные обычаи, соблюдающиеся при избрании царя, император Тиверий вновь возлег на свое ложе.

II
1. Есть предание, что незадолго до своей болезни император Тиверий слышал новое божественное откровение. Ему показалось, что во сне предстал перед ним прекраснейший по внешности муж, наделенный божественной красотой и юностью, не передаваемой словами, на картине не изображаемой. На юноше было белое одеяние, лучами блеска своего осиявшее все помещение. 2. И простерши руку к императору, он торжественно произнес: «Вот что, Тиверий, возвещает тебе пресвятая троица: времена тирании и безбожия не вернутся уже в твое царство». Смущенный этим, император проснулся и, встав утром, рассказал окружающим об этом чудесном видении.
3. На следующий день (я возвращаюсь к своему рассказу) Тиверий, хоть и был он императором, подчинился общему для всех закону природы и оставил земные пределы, а душа его покинула тело как некое тягостное вместилище и земное свое одеяние. По всему городу, как волны моря, прошли великий плач и стенания. Из глаз у многих потекли потоки слез, и хляби влаги раскрылись, и душами народа овладела великая скорбь. 4. Были порваны светлые одежды и вместо них надеты траурные одеяния. Молва собирала всех на это печальное зрелище. Толпа потекла к императорскому дворцу. Охрана у входа во дворец с трудом давала доступ виднейшим лицам. Печальное пение псалмов, длившееся всю ночь при зажженных лампадах, создавало тяжелое впечатление. 5. И вот с рассветом, когда солнце распростерло свои лучи и покатилось по надземному своду, весь народ двинулся провожать покойного императора и вместе с восхвалениями дождем лились слезы над ним, раздавалось великое надгробное славословие, изливающееся из уст многих, как некая река, разделившаяся на много истоков, или как высокое кудрявое дерево, разделившееся на много отростков и могучих ветвей. 6. Обычно подданные глубоко печалятся о преждевременной кончине своих властителей, если только, конечно, в дни своей власти они правили человеколюбиво и действовали словами убеждения. 7. Когда императорский склеп принял тело Тиверия[6], все устремились к тому, чтобы служить личной охраной императора Маврикия, и был положен конец слезам: такова уж природа людей — не столько помнить о прошлом, сколько ревностно заботиться о настоящем.

III
1. Приступая теперь к началу моего исторического рассказа и описания войны с варварами, я прежде всего вспомню войну с аварами и вызванное ею волнение, так как из военных дел она была наиболее примечательной и по порядку событий самой ранней. 2. И действительно, не мало тогда осмелились они совершить в юношеской своей дерзости, Родом они были гунны, жили по берегу Истра, племя самое вероломное, ненасытное из всех кочевников. 3. Овладев весьма значительным городом, они отправили посольство к императору Маврикию. Это был Сирмий, город, постоянно упоминаемый и восхваляемый ромеями, живущими в Европе. 4. Город этот был взят незадолго до того времени, когда император Маврикий, облекшись в императорскую порфиру и воссев на троне кесарей, принял на себя заботы о Ромейском государстве[7]. 5. Как это произошло, ясно рассказано прославленным Менандром[8]. Я не имею ни времени, ни охоты повторять снова в своем изложении со всеми подробностями в длинных описаниях уже прекрасно рассказанное и, как делают поэты, с упреком указывать на недостатки. 6. Когда город оказался в руках гуннов, было заключено перемирие, чтобы военные действия прекратились, наступил мир и каждый мог спокойно заниматься своими делами. 7. Условия для ромеев были самые унизительные: после ряда столь тяжких несчастий, словно судьи какого-либо состязания, они преподнесли варварам в качестве славных даров за блестящий подвиг восемьдесят тысяч золотых и обязались каждый год через купцов вносить эту сумму серебром и разноцветными одеждами. 8. Но это перемирие продержалось не больше двух лет, ибо каган, называемый так у гуннов, стал вести себя гордо и презрительно по отношению к ромеям; еще до нарушения мира дошел до него слух, что у ромеев воспитываются звери, удивительные по росту и величине тела, и он просил императора дать ему возможность увидеть их. 9. Император старался возможно скорее удовлетворить его желание и послал к нему из слонов, которых он держал у себя, самое красивое животное, чтобы тот мог полюбоваться. 10. Едва взглянув на этого слона, детище Индии, каган тотчас же прекратил зрелище и приказал вернуть животное вновь кесарю, не могу сказать, пораженный ли удивлением или желая показать, как мало он его испытал; если бы я знал, то не скрыл бы этого. 11. Он надоедал кесарю, требуя, чтобы тот велел сделать и прислал ему золотое ложе: так высоко вознесся он, видя, как судьба подняла его теперь на самую вершину счастья. Император истинно по-царски велел сделать этот подарок и отправить ему. 12. Он же, ведя себя с еще более вызывающей наглостью, полный гордости, как бы оскорбленный этим недостойным его подарком, велел отправить назад к императору золотое ложе как дешевый и лишенный всякой красоты дар, проявив тем еще большую свою хвастливую наглость. 13. Более того, он потребовал, чтобы сверх восьмидесяти тысяч золотых ромеи уплачивали ему ежегодно еще по двадцать тысяч[9]. Император ему в этом отказал. Тогда гунн презрел все договоры и пустил свои клятвы по ветру.

IV
1. И тотчас же, подняв трубу, любезную битвам, он стал собирать свои силы. Он внезапно напал и захватил город Сингидун[10], бывший неукрепленным, лишенный всякого военного снаряжения, так как благодаря миру вся Фракия пребывала в полной беззаботности: ведь мир не располагает к бдительности и не внушает прозорливости. 2. Большинство жителей города проводило время вне стен, в полях, ибо жатва заставляла их так поступать; наступило уже лето, и они собирали свои богатства с полей, чтобы иметь возможность прожить. Их и стал преследовать враг. 3. Но не без боя взял варвар город: сильное столкновение произошло в воротах города, и многим аварам суждено было погибнуть, и одержали они, как говорится, кадмову победу[11]. Враги опустошили и ограбили много других соседних городов. Их они взяли без всякого труда: непредвиденным было это несчастье, нежданно-негаданно оно свалилось на них. 4. Взяв Августы[12] и Виминакий[13] (это были известные города, находившиеся в ведении префекта Иллирии), он тотчас отправился с войском дальше, разграбил Анхиал[14] и все окружающие поселки предал опустошению. 5. Но здание с горячими источниками он приказал не разрушать. До нас дошел слух, будто в этих банях мылись жены кагана и как плату за это просили его не разрушать здания бань. Говорят, что эти воды были полезны для моющихся и содействовали их здоровью[15]. 6. Когда прошли три месяца, ромеи отправили послов к кагану и просили его через этих уполномоченных о прекращении войны. Они послали Эльпидия, одного из сенаторов, бывшего правителем Сицилии и занимавшего должность претора (это положение у ромеев считается очень высоким). 7. В спутники ему дали Коментиола, выдающегося среди личной охраны императора; такого человека ромеи по-латыни называют скрибоном. Оба они прибыли к кагану в Анхиал и, как было им поручено, просили о перемирии. 8. Но он не умерил своих преступных деяний; напротив, с еще большей наглостью грозил, что сроет так называемые «Длинные стены»[16]. В то время как Эльпидий молча спускал ему эти речи и не обращал внимания на его спесь. 9. Коментиол с чувством высокого достоинства стремился охранять римскую свободу, подобно тому как берегут в тереме незапятнанной какую-нибудь скромную, благородную госпожу от развратной лести. В присутствии аваров, бывших со своим каганом, он произнес следующую, исполненную благородства речь:

V
1. «Ромеи полагали, каган, что ты чтишь родных богов, клятвы дружбы, общую хлеб-соль, что стыдишься ты изменить слову, скрепленному рукопожатием, что никогда не отказываешься ты от заключенных договоров и не отвергаешь скрижаль с записью мира; они думали, что, кроме всего этого, ты помнишь о многих дарах императора, о щедрости ромеев, что ты никогда не забудешь о благодеяниях твоим предкам и оказанном им гостеприимстве, — только это выражение и можно употребить; что ты не потерпишь, чтобы кто-либо другой из твоих подчиненных наносил обиды ромеям. 2. Ведь следует, чтобы вожди были благоразумнее своих подданных, да и считались такими; чтобы насколько они превосходят их могуществом, настолько же они выдавались и нравственными достоинствами. 3. Поэтому-то в силу порожденного миром дружеского расположения ромеи не помнят ранее совершенных тобою великих и многих обид и, выделяясь из всех народов исключительным человеколюбием, не поднимают оружия в стремлении причинить тебе вред. 4. Намного выше поставили они будущее спокойствие и, несмотря на ваши прежние, с такой заносчивостью нанесенные обиды, отказались от возмездия. 5. Но ты презрел все, что относится к достоинству и доблести, и так как для законности глаза твои слепы, ноги твои спотыкаются на путях благоразумия и прозорливости и нельзя отмерить тебе достойной кары за содеянное тобою при жизни, а твое желание, дерзко увлекающее тебя, является тебе богом, то ромеи не забудут о прежней своей храбрости, но, конечно, поднимутся против тебя величайшей войной и совершат великое избиение. 6. И они предпочтут войну миру, если враг не хочет оставаться спокойным. Какой народ на земле когда-либо сражался с большей славой, чем ромеи, за свободу, за честь, за отечество, за своих детей? Если самые обычные птицы для того, чтобы не быть побежденными и не уступить друг другу, ведут ожесточенный бой и бешено кидаются друг на друга, что, полагаешь ты, сделают ромеи, будучи племенем самым воинственным и обладая царством самых знаменитым? К нему не так-то легко отнестись с презрением, разве, может быть, при самом начале его существования. 7. Но гордись тем, что до сих пор наши дела были в дурном положении; хвалиться тем, что сделано правильно, конечно, гораздо более заслуживает одобрения. Гордость дурными своими поступками — это удел глупого хвастовства, и она не должна считаться делом, ведущим к доброй славе. 8. Ты совершил большие подвиги, если учесть ничтожность твоего положения. Но очень еще велика сила ромеев, забота императора, помощь подчиненных племен, преимущественно в денежных средствах; кроме того, из всех племен вселенной мы наделены величайшим, а потому и непобедимым достоинством — благочестием. 9. Ты только что выразил желание двинуться против всего этого, но не подумал, что из этого выйдет. Какую добрую славу приобретешь ты у своих соседей, оказавшись по отношению к ромеям столь неблагодарным? И в дальнейшем какое еще останется ручательство твоей верности? 10. Ты оскорбил своих богов, нарушил клятвы, преступил договоры; зло терпят от тебя те, которые тебе благодетельствовали; не действуют на тебя дары, способные вызывать уважение. Оставь нас в покое. Не используй во зло благоприятный для тебя момент и перестань вредить тем, которые ничем не обидели тебя, имея несчастье быть с тобою соседями. 11. Как самое главное для тебя, почувствуй почтение к этой ромейской земле, к нашему извечному месту жительства: она была тебе спасительным прибежищем, она приняла тебя, когда ты был изгнанником, тебя, чужеземца и пришельца, поселила в своих пределах, когда часть твоих соплеменников, оторвавшись от своего народа, как осколок, была заброшена сюда. 12. Не нарушай же прекрасный союз гостеприимства; пусть люди везде рассказывают о твоем человеколюбии; иначе ты можешь внушить всем отвращение к благочестию как к причине несчастий. Если ты жаждешь денег, то у римлян они уже готовы для тебя: ромейский народ жаден до славы, и сокровищем для него служит великодушие и щедрость. 13. Есть в твоей власти земля, большая и широкая; обитатели ее не живут в тесноте, а [для вас], вновь прибывших, нет никакого недостатка во всех удовольствиях жизни. 14. Возвращайся же в свои земли — ведь и эту страну дали тебе в подарок те же ромеи — и не выводи свои силы из ее пределов. 15. Ведь ветры, как бы стремительно они ни налетали, не причинят вреда крепкому и высокому дереву, с густой листвой, с могучим стволом, с живыми корнями, дереву, дающему широкую тень, которое питают и времена года и воды, орошают каналы, омывают и наделяют жизненной силой небесные дожди. 16. Те же, кто в своей неумеренной дерзости переступали свои границы, всегда несли то или другое заслуженное наказание, уже не имея сил переносить позор более нестерпимый, чем самые несчастья».

VI
1. Когда Коментиол окончил свою речь, бывшую столь жестоким упреком для варвара, закипела кровь у кагана и волной поднялся у него в груди великий гнев; от ярости все лицо его стало пунцовым; в глазах у него, ставших шафранного цвета, загорелось пламя безумия, и по его взгляду было ясно, что не будет пощады послам; брови его устремились высоко кверху и грозно поднялись чуть ли не выше лба. Над Коментиолом нависла из-за его речи величайшая опасность. 2. Отвергнув всякое уважение к званию послов, этот варвар подверг Коментиола позорному заключению, надел на него оковы, ноги его велел всунуть в деревянные узкие колодки и приказал разрушить палатку посла; по местному закону это угрожало наказанием смертью. 3. На следующий день, когда гнев его успокоился, самые могущественные из аваров обратились к кагану с настойчивыми советами, убеждая своего вождя не издавать непреложного приказа о казни Коментиола, и предложили ему ограничиться заключением послов в тюрьму и оковы. Каган согласился на это и, подвергнув их такому бесчестию, отправил к императору, неожиданно подарив им жизнь и спасение.
4. На следующий год Эльпидий был назначен для посольства с той же самою целью. Он был отправлен к аварам и, явившись к кагану, просил отправить вместе с ним к императору посла для новых переговоров о мире, а также о том, чтобы к платежам были прибавлены еще другие двадцать тысяч золотых. 5. Каган одобрил это предложение и вместе с Эльпидием отправил к кесарю в качестве посла Таргития, человека видного в племени аваров. Они оба прибыли к императору и заключили договор и соглашение на условиях, чтобы ромеи к восьмидесяти тысячам золотых вносили ежегодно еще двадцать тысяч золотых, а если они не сделают этого по своей небрежности, то с ними вновь будет война. 6. Таким образом, казалось, договор был вновь заключен и в войне наступило перемирие[17]. Но через некоторый короткий промежуток времени благо этого мира было нарушено и вновь на ромеев напало племя аваров, но не открыто, а еще более обманным и преступным образом.

VII
1. Они подослали племя славян, и огромное пространство римских земель было опустошено[18]. Славяне дошли вплоть до так называемых «Длинных стен», прорвавшись через которые на глазах у всех произвели страшную резню. 2. Император в страхе защищал «Длинные стены» и вывел сюда из города все бывшее при нем войско, создавая из него в спешном порядке как бы самое надежное укрепление вокруг города. 3. Вот тогда-то Коментиол со славой выполнил свою обязанность начальника армии: наступая на Фракию, он отогнал полчища славян. Он дошел до реки, называемой Эргиния[19], и, неожиданно напав на славян, подверг варваров сильному избиению. 4. За это, опять назначенный императором главнокомандующим, он вновь был направлен против них. Он показал блестящий пример ромейской доблести и получил титул, который ромеи называют пресентий, даваемый за военное командование[20]. 5. Затем в конце лета, собрав силы ромеев, он двинулся к Адрианополю[21] и встретился там с Ардагастом, который вел по этим местам большие отряды славян и огромные толпы пленных с богатой добычей. Переждав ночь, рано утром он продвинулся к укреплению Ансину[22] и смело вступил в сражение с варварами. 6. Врагам пришлось отступить, они обратились в бегство и он гнал их до самой Астики[23]. Этот подвиг ромеев дал пленным возможность увидеть светлый день. Стратиг их воспел победную песнь и воздвиг трофей.

VIII
1. С наступлением осени варвары, не считаясь с военным союзом, вновь стали нарушать перемирие. 2. Я не уклонюсь от своего повествования, рассказав о причине этого. Был некий скиф, носивший прозвище Боколабра (если кто хочет совершенно ясно понять это прозвище, то я сейчас истолкую это имя, переведя его на греческий язык. 3. Переделав скифское слово на эллинский язык, мы получим толкование: маг, что то же самое, что священнослужитель). Этот человек совершил тогда безрассудный поступок, который быстро должен был подвергнуть его опасности. 4. Он вступил в связь с одной из жен кагана и, попавшись на приманку кратковременного удовольствия, подверг себя великой угрозе гибели. И вот, боясь, как бы не было открыто его преступление и как бы ввиду явных улик ему не подвергнуться страшным мучениям, он подговорил семерых из гепидов, подданных [аваров][24], и с ними устроил побег к своему родному племени. 5. Это были гунны, жившие на востоке, по соседству с персами, которых большинство более привыкло называть тюрками. 6. И вот, когда он переправлялся через Истр, направляясь к городу ливидинов[25], он был захвачен ромейскими начальниками, поставленными для охраны Истра. Он открыл им свое происхождение, назвал место, где он прежде жил, и рассказал о том удовольствии, которое гнало его оттуда. 7. Когда своим рассказом о несчастье он внушил доверие, предводитель ромеев направил его к императору. Полагают, что из-за этого мир с ромеями был поколеблен и открыто начались военные действия, а тут еще в императорскую столицу явился Таргитий в качество посла, с тем чтобы получить от ромеев ежегодную денежную дань, которая в силу договора каждый год собиралась здесь для кагана. 8. Это вызвало справедливый гнев императора, понимавшего, что авары подвергают его очевидному глумлению: с одной стороны, у него требовали ежегодной дани и всякого рода даров и доходов как бы за сохранение мира, а с другой — не обращали на это внимания, опустошали Европу и делали города ее безлюдными. 9. Поэтому Таргитий был сослан на остров Халкитиду на шесть месяцев под строгий надзор — столь продолжительное время продолжал пылать гнев императора, который грозил, что издаст приказ о казни посла. 10. Приспешники кагана подвергли опустошению все соседние области скифов и мисийцев, захватили много соседних городов, в том числе Ратерию, Бононию, Акис, Доростол, Залдапы, Паннасы, Маркианополь и Тропей[26]. 11. Взятие их доставило ему много затруднений: пришлось положить много труда, пока эти укрепления перешли в его руки. Правда, ему сильно помогло огромное воодушевление всего наступавшего войска, появляющееся обычно при неудачах противника. Тогда император назначил Коментиола стратигом и поставил его главнокомандующим во время этого похода.

IX
1. Но так как рассказ о гуннах, живущих по Истру, явился как бы началом моей истории, то пусть на струнах моего изложения раздадутся звуки сказаний о том, что было совершено против персов. Собираясь описывать мидийскую войну, я вновь вернусь теперь ко времени провозглашения Маврикия императором. 2. Да не проникнется никто ко мне чувством нерасположения за то, что я снова возвращусь к ранее бывшим событиям: ведь я буду рассказывать не о тех же самых событиях, даже если я направил свой корабль исторического повествования назад, к тем же самым временам. 3. Ведь то, что соприкасается с рассказанным, не требует для себя узды до тех пор, пока вставки этих совершенно другого характера рассказов не начнут запутывать читателя. 4. Кончался первый год правления императора Маврикия после той знаменитой и всюду воспеваемой войны с персами, во время которой во главе мидийских войск стоял Тамхосро[27], а Иоанна, которого ромеи называли и Мистаконом (ему было дано такое прозвище за длинные усы), император отозвал от командования армянскими войсками и поставил во главе всех ромейских сил на востоке[28]. 5. Как только новый главнокомандующий возложил на себя бремя восточных забот, он тотчас же двинулся туда, где река Нимфий сливает свои воды с Тигром, В этом самом месте разыгралось сражение; со стороны ромеев предводителем войск был Иоанн, начальником же персидской армии был хардариган. 6. Это — парфянское наименование высокого звания, ибо для персов приятнее называться по занимаемой ими должности; они словно считают недостойным себя носить те имена, которые даются им при рождении. Они более восхищаются дарами счастья, чем наименованием, данным им, согласно закону их отцом при самом их рождении из чрева матери. 7. И вот Иоанн расположил все войско, разделив его на три части: сам он принял начальство над центром боевого строя, Курса, своего помощника, он поставил на правом фланге, Ариульфа — на левом. Вот как была разделена на три части вся боевая сила. Точно так же было построено и персидское войско. 8. Когда трубы запели свою военную песню и расстояние между боевыми рядами вражеских армий стало сокращаться, началось сражение. Ромеи повели наступление с двух сторон: в центре — Иоанн, с левого крыла — Ариульф, и они были уже победителями стоящих против них вражеских сил. 9. Курс же не вступил в бой: он завидовал Иоанну из-за его удач во всех предприятиях и полагал, что если сейчас тот проведет бой счастливо, то приобретет большую славу. И вот персы стали уже отступать, боясь, как бы враги не стали наступать на них с еще большей стремительностью. 10. Но ромеи, видя, что Курс и бывшее с ним войско уклоняются от сражения, показали тыл неприятелю и перешли в местность, расположенную более высоко. 11. Персы воспользовались их отступлением и, как только увидали, что конница ромеев попала в тяжелое положение вследствие бегства, а также из-за крутизны и трудности прохода к укрепленному лагерю, храбро нападали на ромеев и многих из них убили. С трудом ромеям удалось уйти от варваров к своим укреплениям. На этом закончилась война и наступила осенняя пора.

X
1. Император пышно и торжественно принял во дворце отца своего Павла, только что прибывшего в Константинополь[29], а на другой день великолепно справил свою свадьбу. 2. Иоанна, бывшего первосвятителем над всеми епископскими кафедрами, он пригласил во дворец и просил, чтобы в большом чертоге, расположенном рядом с большой императорской залой (она называлась Августей), с полного соизволения всевышнего, с молитвой о счастье императора, обращенной к богу священнослужителем, было совершено торжество брака[30]. 3. Патриарх выполнил желание императора относительно божественного моления и, взяв правые руки императора и императрицы, соединил их между собою и с благожелательными возглашениями торжественно совершил брак императора; на головы владык он возложил венцы и причастил их святыми тайнами богочеловека, как это полагается для выполняющих священные обряды этой пречистой и истинной веры. 4. После этого во дворцовую залу были приглашены лица, блистающие высшими государственными званиями, которых император счел достойным почтить именем родственников. Они хотя и не были таковыми по своему происхождению, но проявляли к нему великое расположение. 5. Явившись в свите императора, они приветствовали сидевшего на троне кесаря-жениха всякими добропожеланиями, настойчиво упрашивая его показаться воинам и соизволить назначить подданным брачные дары 6. Зала была великолепно убрана кругом по стенкам нишами с изображениями прежних великих государей, украшенными золотом и драгоценными камнями; по стенам висели пурпурные материи, их алые полотнища были окрашены в настоящий многоценный тирийский пурпур. 7. Дочь же Тиверия, невеста-девственница, шла перед императором к свадебному трону как бы втайне (она не должна была еще показываться народу), закрытая по обычаю многими тонкими покрывалами. Тотчас в зале появился император, торжественно сопровождаемый многими вельможами, облеченными в белые одеяния. 8. Он поднялся на возвышение, украшенное занавесами, с тем чтобы показать присутствующим императрицу и обнять ее. Присутствовал тут и сват императора; это был государев евнух, имя ему было Маргарит, человек очень видный в императорском дворце. 9. Императрица поднялась с трона, оказывая почтение своему супругу императору, а димы громко запели брачную песню. Тут сват на глазах всех димов с веселым лицом протянул новобрачным кубок с вином. Возлагать на них венки не полагалось: молодые были не обыкновенными, простыми людьми — это было уже предвосхищено их императорским венчанием. 10. Вот что было совершено во второй день. Вся же столица еще в продолжение семи дней справляла праздник и украшалась серебряными сосудами: чеканными блюдами для кушаний, небольшими чашами, кубками, мисками, вазами и серебряными корзинами; во всем этом широко проявлялось богатство ромеев. Везде была роскошь золотых украшений — вещей, которые прежде были спрятаны по домам; для каждого желающего услаждать свои взоры были зрелища. 11. Флейты, свирели и кифары звучали везде шумно и возбуждающе, и много кудесников в течение всех дней всенародно показывали свое искусство желавшим смотреть; 12. артисты сцены, представляя пороки людей, какие им было угодно, с большим воодушевлением показывали свои смешные комедии, как будто совершая какое-либо серьезное дело; были устроены конские состязания, а людей, исполняющих государственные обязанности, император угощал во дворце. Вот как закончились празднества в честь этого славного императорского брака.

 ΛΛΛ     >>>   

Известия ан ссср

Когда суждено было императору тиверию изменить жребий дальнейшей жизни своей
Крепость гилигердон находилась в 10 милях от современного шутшара
Шубин Б. История одной болезни Электронная Библиотека истории России