<<<     ΛΛΛ     >>>   

Много говорят о счастье Цезаря; но этот необыкновенный человек обладал такими великими достоинствами, не имея ни одного недостатка, при многих пороках, что всегда оставался бы победителем, какой бы армией ни командовал, и управлял бы любой республикой, в какой бы он ни родился.

Цезарь, нанеся поражение наместникам Помпея в Испании, отправился в Грецию, чтобы встретиться с самим Пом-пеем. Армия Цезаря, находившаяся в тяжелом положении и терпевшая голод, могла быть уничтожена Помпеем, господ ствовавшим над берегом моря и имевшим гораздо более значительные силы. Но главной слабостью Помпея было то, что он желал получать одобрение, поэтому он прислушивался к пустым разговорам окружавших его людей, которые все время издевались над ним и обвиняли его. «Он хочет, — говорил один,—стать бессменным главнокомандующим, быть, подобно Агамемнону, царем царей». «Я объявляю вам, — говорил дру гой, — что в этом году мы не будем есть тускуланских фиг». Некоторые частные успехи, одержанные Помпеем, оконча тельно вскружили голову этой сенаторской щайке. Таким обра зом, желая избежать упреков, Помпеи предпринял такой шаг, за который его всегда будет упрекать потомство: он пожертво вал всеми своими преимуществами, чтобы отправиться с но выми войсками сражаться против армии, увенчанной столькими победами.

Остатки войск, разбитых при Фарсале, отступили в Африку. Сципион, командовавший ими, не пожелал следовать советам Катона, рекомендовавшего ему затягивать войну. Возгордив шись несколькими победами, одержанными им, он рискнул всем и погубил все. Когда Брут и Кассий восстановили положение, то такая же опрометчивость с их стороны погубила республику в третий раз.

Можно заметить, что при этих продолжительных граждан ских войнах внешнее могущество Рима все время возрастало. При Марии, Сулле, Помпее, Цезаре, Антонии и Августе Рим, становясь все более грозным, закончил уничтожение всех ца рей, которые еще оставались.

Ни одно государство не представляет такой сильной угрозы для остальных, как то, которое испытало ужасы граж данской войны. Все его граждане — знатные, горожане, ремес ленники, крестьяне — становятся солдатами. Когда после установления мира их силы объединяются, это государство обладает великими преимуществами по сравнению с теми, ко торые имеют только граждан. Далее, гражданские войны часто способствуют появлению великих людей, ибо в этой общей смуте выдвигаются те, кто имеет заслуги, и соответственно этому они занимают место и получают должность. Но в мир ное время дело обстоит почти всегда наоборот: каждый получает свою должность по воле других. Оставим римлян и возьмем примеры из нового времени. Французы никогда не были более грозны для других народов, как после раздоров бургон ского и орлеанского домов, после смут при лиге, после граж данских войн при малолетстве Людовика XIII и Людо вика XIV . Англия никогда не пользовалась таким уважением, как при Кромвеле, после войн, происходивших при долгом парламенте. Немцы получили преобладание над турками только после германских гражданских войн. Испанцы при Фи липпе V , вскоре после гражданских войн за наследство, обна ружили в Сицилии такую силу, которая изумила Европу. А теперь Персия возрождается из пепла после гражданской войны и побеждает Турцию.

Республика была, наконец, уничтожена; в этом исходе не следует обвинять честолюбие отдельных лиц, по человека вообще, который тем более стремится к власти, чем больше он ее имеет, и который, обладая многим, желает обладать всем.

Если бы Цезарь и Помпеи мыслили, как Катон, то другие мыслили бы, как Цезарь и Помпеи, республика, обреченная на гибель, была бы увлечена в пропасть другими людьми.

Цезарь простил всем своим противникам; но мне кажется, что не заслуживает больших похвал умеренность, которую проявляют, захватив все.

Что бы ни говорили о стремительности Цезаря после битвы при Фарсале, Цицерон справедливо обвиняет его в медлитель ности. Он пишет Кассию, что сенаторская партия никогда бы не поверила, что помпеянцы так быстро восстановят свое поло жение в Испании и Африке, и что если бы она могла предви деть, что Цезарь будет терять время в александрийской войне, то никогда не заключила бы с ним мира, но удалилась бы вместе с Катоном и Сципионом в Африку.

Безумная любовь заставила Цезаря вести четыре войны; в двух последних он поставил под вопрос все плоды своей победы при Фарсале.

Цезарь управлял сначала под титулом магистрата, ибо титулы больше всего задевают людей. Подобно тому как народы Азии питают отвращение к званиям консула и про консула, так народы Европы ненавидят звание царя; так что в те времена эти имена составляли счастье народов или приводили их в отчаяние. Цезарь не отвергал попыток его приверженцев надеть ему на голову диадему; но, увидев, что народ прекратил свои рукоплескания, он отказался от короны. Он предпринял еще и другие попытки; я не понимаю, как он мог подумать, что римляне, терпя тирана, полюбили вследствие этого тиранию или сочли, что сделанное ими они сделали по своей воле.

Однажды сенат декретировал ему известные почести, но он не поднялся с места. С тех пор наиболее значительные се наторы стали терять терпение.

Люди больше всего оскорбляются тогда, когда нарушают их обычаи и церемонии. Попробуйте их угнетать — это иногда является доказательством (уважения к ним; но нарушение их обычаев служит всегда признаком презрения к людям.

Цезарь, бывший всегда врагом сената, не мог скрыть своего презрения к этому учреждению, которое, потеряв власть, при няло почти смешной характер. Таким образом, даже кротость Цезаря стала оскорбительной; считали, что он не прощал, но не удостаивал наказывать.

Он довел свое презрение к сенату до такой степени, что сам составлял сенатские постановления; он подписывал их именами первых пришедших ему на ум сенаторов. «Я узнаю, — пишет Цицерон, — что в Сирию и Армению доставлено сенат ское постановление, принятое, как говорят, по моему предло жению раньше, чем вообще было сделано какое-либо упоми нание об этом. От царей далеких окраин мне уже доставляли письма, в которых они благодарят меня за то, что я в высказанном мною мнении назвал их царями, а я не знал не только того, что они названы царями, но даже того, что они вообще родились».

Из писем некоторых выдающихся людей этой эпохи, вошед ших в издание писем Цицерона, потому что большая часть их составлена им, можно видеть, в какое уныние и отчаяние по вергла первых людей республики эта внезапная революция, которая лишила их почестей и оставила не у дел. Из этих пи сем видно лучше, чем из рассказов историков, что, когда сенат перестал выполнять свои функции, сановники потеряли то ува жение, которым пользовались во всем мире, и стали возлагать все свои надежды на одно лицо. Эти письма с великолепной наивностью передают настроение людей, объединенных общей скорбью, и того века, где притворная вежливость не распро странила повсюду привычки ко лжи. В них в отличие от авто ров современных писем люди не желают обманывать друг друга; несчастные друзья говорят друг другу все, что лежит у них на сердце.

Цезарю было очень трудно защитить свою жизнь, ибо боль шинство заговорщиков принадлежало к его партии или было осыпано им благодеяниями. Этот заговор был составлен по вполне естественной причине. Заговорщики получили большие преимущества благодаря победам Цезаря; но чем лучше ста новилось их положение, тем сильнее они чувствовали общее бедствие, ибо для человека, который ничего не имеет, с извест ной точки зрения довольно безразлично, какое правительство он имеет.

Кроме того, существовал некоторый род международного права, мнение, установленное во всех республиках Греции и Италии, согласно которому убийца человека, захватившего верховную власть насилием, должен был рассматриваться как добродетельный гражданин. В Риме, особенно после изгна ния царей, был точно сформулирован закон относительно тираноубийства, освящавший его. Республика вооружала руку каждого гражданина, облекала его для этой цели властью магистрата и признавала его своим защитником.

Брут осмеливался говорить своим друзьям, что, если бы его отец вернулся на землю, он бы его все равно убил. И хотя при продолжавшемся господстве тирании этот дух свободы мало-помалу заглох, все же с начала правления Августа за говоры не прекращались.

Любовь к отечеству была господствующей страстью, кото рая, выходя за обыкновенные рамки пороков и добродетелей,

повиновалась только себе самой и не считалась ни с гражданином, ни с другом, ни с благодетелем, ни с отцом; добродетель как бы забывала себя для того, чтобы превзойти самое себя. Добродетель заставляла восхищаться как божественным таким поступком, который сначала нельзя было одобрить из-за его жестокости.

До такой степени невозможно было восстановить республику, что случилось невиданное: не было больше тирана, но не было и свободы, ибо сохранились причины, уничтожившие республику.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Между тем римляне сохраняли свои войска именно благодаря усиленному труду
Его кротость по отношению к побежденным народам
Сначала римляне
Это неблагоразумное правление еще в большей степени было жестоким