<<<     ΛΛΛ     >>>   

Большинство историков скептически относится к рассказу о том, что Дмитрий Донской перед сражением получил благословение митрополита Киприана. Этот рассказ можно обнаружить в позднейших летописных сводах.628 Некоторые исследователи подозревают даже, что Киприан сам внес в летописное повествование соответствующие поправки.629 И, конечно, легенда рассказ о том, что Киприан дал Дмитрию Донскому перед Куликовской битвой совет. В 1380 году Киприана в Москве не было. Покинув Константинополь, митрополит "Литвы и Малой Руси" сразу направился в Литву. Можно, однако, быть твердо уверенным, что сразу по приезде он встретился с князем Ягайло. Отношения Киприана с литовской династией были давними, они начались еще во время его первой русской миссии в 1373-1374 году и продолжались, когда в 1376-1378 году он был митрополитом. Если предсмертное крещение великого князя Ольгерда под именем Александра (1377 г.) не легенда, а исторический факт, то без участия Киприана оно состояться не могло. Киприан, по всей очевидности, был близок с православными сыновьями Ольгерда. Ягайло — в православии Яков — продолжал дружбу с ним, уже став польским королем.630 С другой стороны, письмо 1378 года преп. Сергию показывает, что Киприан оставался верен идее "главенства" Москвы, несмотря на враждебное отношение к нему князя Дмитрия Донского.631 И, наконец, неприязнь к генуэзцам, унаследованная от патриарха Филофея, могла у Киприана только обостриться после недавнего пребывания в Византии. Поэтому можно не сомневаться, что если Ягайло спрашивал его совета относительно союза с Мамаем (покровителем Митяя!) и генуэзцами против Дмитрия Донского, к которому уже присоединилось два члена литовского княжеского рода, то ответ митрополита мог быть только отрицательным.

Разумеется, непоколебимой уверенности в том, что Ягайло спрашивал совета и что Киприан его дал, быть не может. Непоколебим, однако, факт, что Ягайло в последний момент к Мамаю не присоединился и что сразу после Куликовской битвы Дмитрий резко переменил отношение к Киприану. Этого бы не случилось, если бы Куликовская победа не убедила московского князя, что политика сближения с Литвой, за которую ратовал Киприан, вполне оправдана. Кроме того, за Киприана стояло монашество, а возглавлявший его преп. Сергий открыто благословил Дмитрия на борьбу с Мамаем. Итак, "тое же зимы [1380-1381 гг.] князь великий Дмитреи Иванович посла игумена Феодора Симоновского, отца своего духовного, в Киев по митрополита по Киприана, зовучи его на Москву к собе на митрополию, а отпустил его о велицем заговений", т. е. перед началом великого поста. В 1381 году, "в четверток шестой недели по Велице дни [после Пасхи], на праздник Вознесениа Господня,632 прийде изо Царяграда на Русь пресвяшенныи Киприан на митрополию свою ис Киева на Москву. Князь же великий Дмитреи Иванович прия его с великою честию и весь град изыде на сретение ему. И бысть в тъи день оу князя у великаго пир велик на митрополита и радовахуся светло".633 К тому же, согласно византийскому соборному акту, Дмитрий повинился перед Киприаном "за прошлые грехи", порицая "грамоты бывшего патриарха",634 т. е. договоренность, вследствие которой прогенуэзский патриарх Макарий (1376-1379 гг.) утвердил поставление отдельного митрополита для "Великой Руси".

Тем временем незадачливый Пимен сидел в Константинополе, пока в мае 1381 года не был заключен мир между Иоанном V и его сыном Андроником IV. Осенью того же года он наконец вернулся в Россию. В Коломне его арестовали, лишили свиты и знаков митрополичьего достоинства, как это было с Киприаном в 1378 году, после чего заточили, так что он долго кочевал из темницы в темницу по разным городам, тщательно отмеченным летописью (Охна, Переяславль, Ростов, Кострома, Галич, Чухлома и Тверь).635 Кое-кого из послов, устраивавших его посвящение в Константинополе, казнили.636 Окончательно понять, почему в 1381 году Дмитрий Донской неожиданно стал благоволить к Киприану, можно только в том случае, если точно знать, какую именно услугу оказал в решающем 1380 году великому князю митрополит. В качестве наиболее правдоподобного предположения мы выдвинули прямое воздействие на Ягайло; это же объяснение помогает понять, почему в позднейшей летописной традиции имя Киприана, наряду с именем преп. Сергия, символически соотносится с Куликовской победой и избавлением Руси от татарского ига. В 1381 году новый митрополит установил в Москве почитание великого князя Александра Невского, Дмитриева пращура и православного победителя западных крестоносцев.637 Таким образом еще раз утверждался престиж Москвы, причем в направлении, которое приходилось по душе литовцам, ведь для них угроза со стороны ливонских рыцарей оставалась по-прежнему актуальной. Так что создается впечатление, что, совершая эту канонизацию, Киприан прежде всего думал о единстве Руси.

Глава X
Литва поворачивается к Западу

Куликовская битва небывало возвысила Москву. Мало того, победа над татарами заставила признать ее силу; в Москве к тому же поселился митрополит, который мог посещать литовские земли и правил всей митрополией, включая западные и юго-западные епархии, чего не бывало со времен Феогноста. И своим положением митрополит Киприан был обязан не татарам, но тому, что с давних пор стал поборником антитатарской коалиции. Первым следствием совершившихся перемен стало соглашение, заключенное в 1381 году между Дмитрием Донским и рязанским князем Олегом, союзником Мамая, бежавшим в Литву. Олег, с благословения митрополита, отрекся от присяги Ягайло и признал себя "младшим братом" Дмитрия.638

Возвышение Москвы не могло, конечно, нравиться всем. Каковы бы ни были причины, удержавшие великого князя Литовского от участия в Куликовской битве, с главенством Москвы он пока примириться не мог. Отречение Олега было лишь одним из событий, которые не могли прийтись ему по вкусу. Крепли промосковские тенденции в самом Литовском княжестве, что в конце концов привело к обострению борьбы между членами правящей династии. Чем, в свою очередь, затрагивались не только интересы и будущее православной церкви в литовских землях, но и отношения Литвы с Москвой и Византией.

В октябре 1381 года Ягайло, которому великое княжение оставил его отец Ольгерд, был вынужден признать старшинство брата Ольгерда Кейстута, занявшего Вильну. Кейстут, ярый враг Тевтонского ордена, был тайным сторонником союза с Дмитрием Донским. Ягайло же вскоре получил от ордена существенную помощь (указание на его будущую прозападную ориентацию) и снесся с новым ханом Тохтамышем, правителем Золотой Орды, который в 1381 году выдал ему великокняжеский ярлык, что подразумевало по крайней мере номинальную зависимость Литвы от татар.639 Вскоре (осенью 1382 года) Кейстут был разгромлен и по приказу племянника убит, а Ягайло вернул себе великокняжескую власть. Это событие означало, что желанный Киприаном союз между Москвой и Литвой против Тевтонского ордена на западе и татар на востоке не удается.

Перед лицом нового натиска татар Москва в военном и дипломатическом отношении оказывалась в изоляции.

В 1381 году Тохтамыш разбил Мамая и, при поддержке Тимура (Тамерлана), который подчинил себе всю азиатскую часть Монгольской империи, на время вернул татарам власть над Русью. Тщетно пытался Дмитрий Донской задобрить его дарами и посулами. В августе 1382 года татары опустошили Москву, оставленную и великим князем, и митрополитом Киприаном. Большинство русских княжеств, в том числе Тверское и Рязанское, подчинилось новому властелину. Казалось, что победа 1380 года была совершенно напрасной и что Русь находится в таком же подчинении у Орды, как в первой половине века.

Однако Монгольской империи теперь не хватало внутреннего единства и динамизма прошлого, а русские достаточно окрепли в политическом и военном отношении, чтобы помнить символическое значение Куликовской битвы; катастрофа 1382 года лишь замедлила, но не прекратила процесс освобождения.

1. Дальнейшие неурядицы в митрополии

За свою долгую жизнь, Киприан, изощренный дипломат, преданный идее единой митрополии, дважды решался на действия, сомнительные с канонической точки зрения. Первым было его поставление в "митрополиты Киева, Руси и Литвы" при жизни Алексия. Хотя оно санкционировалось авторитетом почтенного патриарха Филофея, как проявление "крайней икономии", и Алексий с ним практически согласился, весной 1380 года враги Киприана попрекали его этим поставлением в константинопольском синоде. Второе и формально даже более сомнительное действие Киприан предпринял без всякой поддержки патриархата, по одному только приглашению великого князя Дмитрия: в мае 1381 года он занял кафедру Московской митрополии. Каким бы скандальным и ошибочным ни было с его точки зрения поставление Пимена в "митрополиты Киевские и Великой Руси" — оно было совершившимся фактом. Он сам в Константинополе согласился с этим назначением, приняв титул митрополита "Литвы и Малой Руси". А в 1381 году, когда политические обстоятельства неожиданно изменились, он занял место Пимена, которого Дмитрий заточил в тюрьму. Официальная версия, выдвинутая великим князем, заключалась в том, что Пимен не был его кандидатом.640 Но после опустошения Москвы Тохтамышем обстоятельства вновь изменились. Объединение русских княжеств против татар не удалось. У Дмитрия, вернувшегося в разгромленную столицу, кроме нового договора с Ордой, не было иного выбора, а может быть и иных стремлений. В обмен на лояльность, Тохтамыш в конце 1382 года признал его великим князем Владимирским, хотя в Орде хорошо приняли и его старого врага Михаила Тверского: так была возобновлена старая татарская тактика разделения русских князей с целью господства над ними.641 Со своей стороны, генуэзцы поспешили заключить новый альянс с Тохтамышем, чтобы обезопасить свои крымские поселения и торговые интересы в Сарае: в генуэзских архивах можно найти тексты договоров, заключенных между властями Кафы и представителями Орды в 1380, 1381 и 1387 годах.642 В Константинополе друг и подопечный генуэзцев Андроник IV в 1381 году был признан соправителем и наследником Иоанна V,643 так что для патриарха Нила и его синода давление властей — в сторону недопущения на Руси никаких попыток не подчиняться хану — стало неизбежно.

Если принять во внимание все указанные обстоятельства, то следующий этап карьеры митр. Киприана становится легко объяснимым. Дмитрию не нужен митрополит, который не годится в качестве признаваемого ханом полномочного представителя Византии, каковыми были Кирилл, Максим и Феогност. В самом деле, канонически положение Киприана было шатким, а политически он был персоной non grata для Тохтамыша, генуэзцев и константинопольских властей.644 Когда Тохтамыш приближался к Москве, Дмитрий, видимо, сильно перепугался. "Слышав, что сам царь [т. е. хан] идет на него с всею силою своею, не ста на бои, ни противу его поднял рукы, противу царя Тохтамышя, но поехал в свои град на Кострому".645 Киприан пробыл в Москве несколько дольше, но в конце концов тоже оставил город. Будучи единственным в XIV веке митрополитом, который никогда не посещал Золотой Орды, Киприан не стремился повстречаться с Тохтамышем и не видел для себя будущего в Москве, подвластной татарам. Поэтому он бежал в Тверь. Осенью 1382 года Киприан ненадолго вернулся в Москву и был свидетелем приезда ханского посла Карача, который привез Дмитрию ханскую "милость", а фактически принял капитуляцию князя. После этого Киприан немедленно уехал в Киев. Через несколько дней московский великий князь "послал по Пимина по митрополита, и приведе его из заточениа к собе на Москву и приа его с честью и любовию на митрополию".646 Впервые в Москве стал править особый митрополит "Великой Руси".

Первый год правления Пимена прошел, очевидно, относительно удачно. Пимен вполне подходил Тохтамышу и зимой 1382-1383 года посвятил для Сарая нового епископа Савву.647 Годом позже получил от него епископское поставление св. Стефан Пермский.648 Стефан был близким другом преп. Сергия, который всегда поддерживал Киприана, но, по-видимому, правление Пимена принял без особых возражений; во всяком случае, с княжеским двором отношения его оставались прежними.649 Но почитаемый епископ Суздальский Дионисий и племянник самого преп. Сергия Симоновский игумен Феодор повели против Пимена яростную борьбу, которая закончилась его низложением. Эта кампания, впрочем, велась не в пользу Киприана — возможно потому, что им была известна неприемлемость Киприана для Дмитрия, да и канонически Пимен с 1380 года имел на Москву больше прав, чем Киприан. Дионисий и Феодор преследовали свои собственные цели, причем Дионисий опирался на политический сепаратизм нижегородских князей. Вмешательство Дионисия и Феодора и их поездка в Константинополь так все усложнили, что совершенно отчетливо выделить все действовавшие в этой обстановке факторы, среди которых несомненно были и политическое давление, и личные антипатии, и коррупция, а также каноническое право, по сохранившимся источникам невозможно. Кризис затянулся из-за расстояния, отделявшего Москву от Византии, где решался вопрос об административном статусе русской церкви и по очереди перебывали все заинтересованные лица.

В 1379 году Дионисий Суздальский, решительный противник Митяя, уже ездил в Константинополь, чтобы воспрепятствовать назначению последнего. Вернулся он только в январе 1382 года. Можно быть уверенным, что Дионисий, подобно Киприану и Феофану Никейскому, признал решение большинства синода патриарха Нила о поставлении Пимена. И патриархат оказал Дионисию значительные почести: суздальская епархия была возведена в ранг архиепископии, в ее юрисдикцию включили Нижний Новгород и Городок, а самому Дионисию было дано право ношения поли-ставриона,650 которое ранее имел лишь новгородский архиепископ Василий.651 Дионисий стал полунезависимым архиереем, следующим по рангу после митрополита и новгородского архиепископа; это повышало престиж нижегородских князей.652 Такая честь оказывалась ему также в признание его ученых заслуг как проводника византийской религии и культуры на Руси.653 В 1381 году Дионисий отправил из Константинополя на Русь с монахом Малахией Философом две точные копии знаменитой Одигитрии, которые и водворили в кафедральных соборах Суздаля и Нижнего Новгорода.654 В 1382 году он привез с собой "страсти спасовы и мощи многих святых".655 В качестве особого патриаршего посла он побывал в Новгороде и Пскове со специальным посланием патриарха Нила, обличающим ересь стригольников.656 По приезде в Москву, Дионисий написал великому князю Дмитрию, сообщая о своем повышении и умоляя простить его за оппозицию князю (и Митяю) в 1379 году.657 Из чего следует, что в это время, вольно или невольно, Дионисий с правлением Пимена примирился.

Однако в июне 1383 года архиепископ Дионисий, вместе с Симоновским игуменом Феодором, духовником великого князя, вновь отправился в Константинополь. Летописи несколько туманно дают понять, что они были посланы туда Дмитрием "о управленьи митропольи Русския".658 Более точен греческий соборный акт 1389 года: он указывает, что Дионисий и Феодор привезли из Москвы готовое осуждение Пимена, в том числе грамоты, подписанные Дмитрием и другими русскими князьями, в которых Пимен обвинялся в получении митрополии обманным путем. Источники прямо не говорят, почему великий князь Дмитрий Иванович подверг Пимена опале и отправил в Константинополь Дионисия. Можно, однако, предположить, что он хотел под эгидой Москвы воссоздать единую митрополию в том виде, как она существовала в эпоху Петра, Феогноста и Алексия. Но кто же мог ее возглавить? Так как Пимен был неприемлем для Литвы, а Киприан - для Дмитрия, то реальным мог показаться третий вариант, а именно поставление во главе митрополии Дионисия, которого хорошо знали в Константинополе и почитали в России. Для этого, однако, требовалось формальное низложение и Пимена, и Киприана. Мы видели, что обвинение Пимена в прямом обмане было, пожалуй, несправедливо, и хотя акт 1389 года его подтверждает (поскольку разделяет точку зрения Киприана), в этом же акте вина неуклюже возлагается на "низложенного патриарха" (о ?????????? ??????????) Макария, русских послов и архиепископа Дионисия. "Все это были только слова и прикрасы в речах Дионисия, но втайне он делал другое, лицемерно прельщая всех лживыми словами: под видом исправления недугуюшей и бедствующей русской церкви, коварно забирает в свои руки всю власть".659

Соборный акт 1389 года фактически отражает крайнюю запутанность в делах русской церкви, реальная ответственность за которую лежит на великом князе, честолюбивых русских иерархах и греческом патриархате, после смешения Филофея безнадежно ослабленном внутренними политическими распрями, давлением извне и растущей коррупцией. Он показывает также мучительный раскол русского монашества: и Киприан, и Дионисий с Феодором были друзьями или учениками преп. Сергия и поначалу одинаково разделяли идеологию православного единства и византийской имперской традиции. К 1383 году все они оспаривали друг у друга власть и почести, как византийские исихасты времен патриархов Филофея и Каллиста.

Составитель соборного акта 1389 года сознавал, как кажется, собственное лицемерие, не называя настоящих виновников русской церковной смуты.

Соборный акт излагает решение, принятое Нилом и одобренное императором: два греческих посла — митрополиты Матвей Адрианопольский и Никандр Ганский,660 в сопровождении большой свиты имперских и патриарших чиновников, должны отправиться на Русь, проверить обвинения, выдвигаемые против Пимена, и, если понадобится, низложить его и поставить митрополитом Дионисия, — вслед за изложением следует признание, что решение "разъярило" русских, так что они "излили на всех нас поток многих ругательств, с прибавлением насмешек, обвинений и ропота", — и апологетически добавляется: русские все это "заслужили сами, сплетая ложь, составляя ковы, услаждаясь лукавством и совершая бесчисленные злые деяния через отправленных ими послов, — все это они складывают на нас!" Разумеется, скандальные события 1380-1384 гг. нанесли большой ущерб доверию и единству, которые были условием выживания "византийского содружества". Впрочем, отъездом полномочных византийских представителей дело далеко не кончилось. Патриарх Нил, в предвидение низложения Пимена, вверил управление митрополией Дионисию,661 и тот, по пути в Москву, прибыл в Киев. Конечной цели своего путешествия он так и не достиг: киевский князь Владимир Ольгердович, недовольный, очевидно, новшествами в управлении митрополией, схватил его и посадил в заключение. Дионисий умер в киевском заточении 15 октября 1385 года и был похоронен в Печерском монастыре. В конце концов его стали почитать как святого.662 Тем временем византийское посольство достигло Москвы, нашло обвинения против Пимена справедливыми и лишило его сана. Но неудачливый иерарх решил продолжать борьбу. 9 мая 1385 года, переодевшись в светское платье, он через Сарай бросился в Константинополь искать справедливости. У него, очевидно, были сильные друзья, — скорее всего татары и генуэзцы, — так как патриарх Нил благосклонно выслушал его протест против небывалой процедуры суда (без права зашиты!) и позволил ему служить в сане епископа.663 Тем временем вернулись и посланные в Россию греческие митрополиты. Их сопровождал Киприан, которого патриарх вызвал особой грамотой для окончательного суждения по вопросу, скорее всего, его самовольного переезда в Москву в 1381 году.664

Можно догадываться, какое давление оказывалось на патриархат и какие вставали перед ним трудности. Споры и интриги тянулись годами. Пимен и Киприан искали поддержки как при императорском, так и при патриаршем дворе до самого 1389 года. Но особенно удивительна роль игумена Феодора. В 1384 году он вернулся из Константинополя в Москву "великим архимандритом", причем Симоновский монастырь становился" ставропигиальным" (т. е. подчиняющимся прямо патриарху).665 В 1387 году он опять поехал в Византию с новыми обвинениями против Пимена.666 В этот период он пользовался дружбой и доверием Киприана.667 Однако, поскольку "суд [над Пименом], вследствие некоторых обстоятельств того времени, замедлился до собрания, по распоряжению патриарха, канонического собора",668 Феодор внезапно сделался единомышленником Пимена. Можно предполагать, что перемена, произошедшая в Феодоре, племяннике и любимом ученике преп. Сергия, была вызвана невозможностью добиться от патриарха Нила и его синода никакого твердого решения, но в отсутствие такового Пимен продолжал быть законным митрополитом "Киевским и Великой Руси". Все в Москве, в том числе и духовный отец Феодора преп. Сергий, так и считали его митрополитом, Дионисий же, другой претендент, был мертв, а Киприан оставался для Москвы персоной non grata. Можно сделать вывод, что Феодор — независимо от возможных личных соображений или притязаний — заботился о нормальном течении церковных дел в России, церковь нуждалась в митрополите и страдала от бессмысленных константинопольских отсрочек. Поэтому он мог думать, что дальнейшая борьба с Пименом вредна и погубна.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

327 один из болгарских учеников каллиста феодосии основал монастырь в килифарево
Художественного оформления русских рукописей на рубеже xiv-xv вв
Подтверждено