<<<     ΛΛΛ     >>>   

Вновь вмешавшийся Филипп Август пригрозил графу Неверскому карами, если тот не остановится. Граф на некоторое время принял это к сведению. Заметим, однако, что французский король назначил цену своему вмешательству. Весь доход от наконец завершенного сбора винограда в Везле предназначался королевской казне. Однако Иннокентий III тоже встревожился: письмом от 13 ноября 1211 г. он поручил епископу Парижскому и легату Роберу де Курсону отлучить графа Неверского от Церкви и при необходимости наложить интердикт на его домены, если французскому королю не удастся в течение двух месяцев заставить его подписать мир с аббатством.

Все вышеприведенные подробности достаточно наглядно подчеркивают упорство сеньоров, их страсть к добыче и сильнейшие трудности, с которыми приходилось сталкиваться, заставляя их отдать захваченное. И в самом деле, никто ничего не мог поделать. Сам король Филипп Август добивался лишь видимости сатисфакции, повиновения на несколько дней. И вот на сцене появляется Папа со своими отлучениями — добъется ли он большего? Угроза отлучения, исходящая от самого главы Церкви, была делом нешуточным. Тем не менее и она не произвела никакого эффекта, ибо Эрве де Донзи дал себя отлучить и оставался под отлучением до конца 1213 г. Вовсе не отлучение заставило его покориться и заключить мир с враждебным монастырем. Чтобы обуздать этого упрямца, пришлось употребить дипломатию и использовать против него иное оружие. Сейчас мы увидим, сколь разнообразные его запасы имела в своем распоряжении папская курия.

Эрве де Донзи, сеньор Жиана, стал графом Неверским в 1199 г. вследствие брака с Матильдой, наследницей старой графской фамилии. Этот брак состоялся при посредничестве Филиппа Августа, потребовавшего себе в качестве комиссионных (слово вульгарное, но точное по смыслу) замок и город Жиан. Как и у всех баронов, у Эрве были соперники и враги. Они-то и обнаружили, что наследница, на которой он женился, состояла с ним в четвертой степени родства, а известно, что в ту эпоху Церковь с трудом разрешала подобные браки, если не имела особых причин их допускать. В 1205 г. по прямому доносу герцога Бургундского Иннокентий III приказал произвести расследование по поводу родства Эрве и Матильды — бесспорно, чистая формальность, ничего за собой не повлекшая, ибо вплоть до 1212 г. не обнаруживается больше никаких следов процедуры по расторжению их брака. Но в июне 1212 г., после везлейского кризиса и отлучения графа Неверского от Церкви, Иннокентий III весьма кстати вспомнил, что повелел начать расследование, и приказал его возобновить. Это болезненно задело графа, так как при расторжении брака Матильда забрала бы все свое приданое, то есть графство Неверское, а Эрве де Донзи, лишенный всего, переходил в категорию мелких сеньоров. И тогда случилось то, что и предвидел Папа: едва поверенный в делах, посланный графом в римскую курию защищать его интересы, узнал, что во Францию отправлен приказ о расследовании, как предстал перед Иннокентием III «охваченный глубокой печалью, — говорится в папском письме, — и смиренно молил нас, представляя нам всевозможные ручательства, отозвать приказ о расследовании; он пообещал от имени графа, что аббатство Везле не будет больше подвергаться никаким притеснениям». Иннокентий приказал своим уполномоченным отложить процедуру расследования, как только граф Неверский согласится подписать мир и дать монахам и Церкви разумное удовлетворение.

Мирный договор был продиктован самим Папой. 12 апреля 1213 г. он вынес решение, по которому граф Неверский мог появляться в монастыре Везде только два раза в год — на Пасху и в день праздника Марии Магдалины, и тогда монахи были обязаны давать ему ввиду его полномочий лишь компенсацию в сто ливров. Со своей стороны, аббат должен прекратить любые жалобы по поводу понесенных убытков, за исключением десятин Дорнеси, за которые графу присудили выдать компенсацию. Наконец, это соглашение утверждалось французским королем. Только на этих условиях с графа Неверского было снято отлучение.

Эрве де Донзи покорился. Но оставался вопрос, волновавший его больше всего — вопрос законности его брака. Иннокентий III дал еще некоторое время сему дамоклову мечу повисеть над головой знатного феодала. Последнему пришлось спешно обратиться к Папе с письмом, в котором он объяснял, что его брак продолжался на глазах у Церкви (in conspectu ecclesiae) тринадцать лет и Матильда принесла ему дочь, и что, наконец, к нему можно и снизойти, поскольку он принял крест в защиту Святой земли. 20 декабря 1213 г. он получил папское прощение, объявившее его брак навсегда неоспоримым. Вот что требовалось сделать, чтобы заставить феодального сеньора уважать аббатство. Правда, нельзя категорически утверждать, что, подписав мир и получив прощение, граф Неверский не возобновил через некоторое время своих привычек к грабежу и насилию по отношению к везлейским монахам.

Соблазн был слишком силен, а добыча — чересчур легкодоступна. Поэтому феодалам не составляло большого труда терроризировать и обирать монастыри, одиноко стоящие в деревнях или окруженные лишь простым бургом. Наверное, вести войну с духовенством в городах — больших населенных центрах — было не так удобно; но там, однако, бароны получали возможность действовать в согласии с горожанами, для которых монах или каноник тоже были врагами. Капитулы соборов, эти богатые и могущественные общины клириков, обитавших в наглухо запертых и укрепленных монастырях, вызывали, как и аббатства, алчность мирян, и здесь тоже происходили постоянные войны, зачастую весьма ожесточенные, ибо в них вовлекалось окрестное население.

В таком городе, как, например, Шартр, капитул собора Богоматери и граф Шартрский конфликтовали на протяжении всего средневековья. Слуги сеньора, поддерживаемые горожанами, не переставали изводить каноников, нередко провоцируя серьезные инциденты. В 1194 г. графиня Шартрская повелела схватить одного из слуг капитула, заключить в темницу и отобрать все его имущество. В 1207 г. ее люди пожелали забрать женщину и двоих мужчин из людей капитула, и спор пришлось вынести на суд короля. В 1210 г. должностные лица графа задержали и бросили в узилище клирика из хора собора Богоматери; капитул, защищаясь, наложил интердикт на весь город. Несколько месяцев спустя вспыхивает грандиозный мятеж: под угрозой собор, а дом декана забросан камнями и изрешечен ударами кирки. Филиппу Августу пришлось лично приехать восстанавливать порядок и наказывать виновных, соучастниками которых были сеньориальные служащие. Во многих городах, где есть капитулы, происходит то же самое — судебные тяжбы и сражения между феодалами и клириками, насилия над монастырями, ограбление и разрушение домов каноников; и счастье еще тем, кто не пострадал лично!

В 1217 г. ланский капитул, жертва травли и грабежей графа Ретеля, сообщил об этом в римскую курию. Папа повелел отлучить графа. Тот в течение двух лет пренебрегал анафемой, и наконец Гонорий III решился предпринять против Ретеля более серьезные меры. Интердикт был наложен на все его земли, все места его пребывания, а вассалы были освобождены от клятвы верности на все время, пока он остается под бременем отлучения. «И ежели виновный будет продолжать упорствовать в своем мятеже, пусть остерегается, — пишет Папа, — чтобы не оказаться отлученным как еретик». За год до этого тот же капитул уже был объектом еще более серьезного посягательства, вызвавшего скандал во всей Франции. Ангерран, сеньор де Куси, захватил декана ланской церкви Адама де Курландона и держал его в темнице больше года. Отлучение, интердикт, мольбы, угрозы, вмешательство архиепископа Реймсского и французского короля — все было употреблено для освобождения пленника. Только в 1218 г. Ангерран де Куси решился испросить прощения и дать удовлетворение капитулу.

Таким образом, война с канониками дополняла войну с аббатствами. Мы уже не говорим о стычках с приходскими священниками, о которых документы времен Филиппа Августа не сообщают. Возможно, они были не столь часты по той простой причине, что владелец замка, патрон или даже собственник приходской церкви (полный или частичный), мог водворять в нее служителей по собственному выбору и беспрепятственно накладывать руку на десятины. Как же простому кюре, не назначенному сеньором, оказать сопротивление? Во всяком случае, возможности обороняться у него не было, и Церковь поневоле закрывала глаза на эти жертвы низшего ранга. Порой монастырям и капитулам удавалось защититься самим, и удачнее всего, когда им покровительствовали епископы, короли или Папы. Уже приводились многочисленные примеры вмешательства великого понтифика, и надо признать всю значительность роли, которую брал на себя Рим, защищая монахов и каноников против лихоимства и насилия феодалов. Но Папа не мог поспеть всюду, действовать одновременно и при всех обстоятельствах: он был очень далеко и чаще всего обладал только моральным авторитетом для противостояния смутьянам. Французский король, как мы видели, также исполнял свой традиционный долг защитника церквей; но он редко делал это бескорыстно, да и его операции по наведению порядка проводились спорадически. Бароны, которых он пытался приструнить, вырывая из их рук монастырь, на полном основании могли бы напомнить ему, что он и сам не всегда подавал лучший пример. «Однажды, — пишет историограф Филиппа Августа Ригор, — король, проезжая по делам королевства через Сен-Дени, расположился в аббатстве, как в собственных покоях (sicut in propriam cameram suam). Аббат Сен-Дени Гийом де Гап был охвачен превеликим ужасом (nimio timore perculsus), ибо король потребовал от него сумму в тысячу марок серебром. Собрав своих братьев на капитул, Гийом сложил свои полномочия аббата». Вот как король Франции покровительствовал самому королевскому из аббатств! На всех ступенях сеньориальной иерархии использовались одни и те же средства, чтобы поставить в прямую зависимость монастырскую и соборную церковь — грабежи, насилия, вымогательства. Сколько случаев с сеньорами, запуганными или подавленными королевскими воинами или отлучениями Пап, сколько убийств, пожаров и воровства, совершенных на церковной земле, осталось неизвестными и безнаказанными!

На эту тему имеется показательный документ, пространно повествующий о действиях феодалов — статуты Тульского синода, собранного 8 мая 1192 г. епископом Тульским Эдом де Водемоном. Вот первые его статьи:

Запрещается под страхом анафемы проводить церковную службу во всяком месте, куда принесли, хотя бы и ночью, предметы, похищенные в церквах, или у священников. — Похитители и укрыватели сих предметов отлучаются. — Эти запреты и анафемы относятся и к принцам, и к знатным баронам, если они сами были виновниками этих краж. — Отлучение виновных сеньоров будет оглашаться по воскресеньям во всех храмах епархии. — Лица, давшие грабителям приют, также подлежат отлучению. — Анафема дожна накладываться на любого человека, злоупотребившего своим положением и властью, дабы отбирать у монастырей их повозки и лошадей. Если же, невзирая на отлучение, принц или знатный сеньор велит провести богослужение, отслуживший священник будет также отлучен от Церкви и навсегда лишен своего сана.

Выразиться яснее о роли грабежей в жизни крупных и мелких феодалов невозможно, как и о том, насколько недейственным было главное церковное оружие — отлучение, призванное внушать страх и уважение.

***

Епископам приходилось защищаться самим. В те времена они боролись с феодалами повсюду: граф Осерский сражается против епископа Осерского, герцог Нормандский — против архиепископа Руанского, герцог Бретонский — против епископа Нантского, граф Овсрнский — против епископа Клермонского, граф Роде — против епископа Роде, граф Форе — против архиепископа Лионского, граф Арманьяк — против архиепископа Ошского, граф Фуа — против епископа Уржельского, граф Суассонский — против епископа Суассонского, виконт Поли-ньяк — против епископа Ле-Пюи, верденская знать — против епископа Верденского. Зло одинаково во всех французских областях.

Это, далеко не полное, перечисление наглядно показывает, что конфликты между двумя властями — всеобщее явление. Бесспорно, причины и характер их повсюду разнятся: здесь — простые акты грабежей, там — борьба за суверенитет; тут — вражда глухая и бесконечная, там — война жестокая и беспощадная. Но результаты — повсюду одни и те же: ограбление деревень, драки и стычки в городах, беспрестанно обрушиваемые отлучения и интердикты, ожесточение и месть феодалов, не отступающих даже перед убийством.

Перенесемся в Беарн 1212—1215 гг. — времен борьбы Филиппа Августа против большой коалиции, распавшейся при Бувиие. Виконт Гастон VI Беарнский пребывает в ссоре с епископом Олоронским Бернаром де Морлаасом. Кроме того, его подозревают в покровительстве альбигойцам. Наемники, настоящие бандиты, захватили кафедральную церковь Пресвятой Девы Марии Олоронской и совершали там всяческие преступления, швыряя оземь освященные гостии, одеваясь забавы ради в епископские облачения, «проповедуя» и служа даже подобие мессы. Гастон VI оставляет безнаказанными такие святотатства; он чинит насилие духовенству, снискав всеобщую репутацию гонителя церквей. В 1213 г. Вабрский собор объявляет виконта отлученным от Церкви, а его подданных — свободными от клятвы верности. Только два года спустя, в 1215 г., с него снимут отлучение. Гастон Беарнский покорился и принес публичное покаяние перед епископом, оставив нам свидетельство поражения, собственноручно им составленное:

Знайте все в настоящем и будущем, что я, Гастон, виконт Беарнский, по наущению Сатаны виновен во многих преступлениях по отношению к церкви Святой Марии Олоронской- Я причинил многий ущерб как сей кафедральной церкви, так и подданным епископа. Ввиду этого и из-за множества других совершенных мною преступлений на меня накладывали многочисленные церковные отлучения. Я же долго упорствовал в противлении. Наконец, милость Божия снизошла на меня, и я решил повиноваться и настойчиво молил сеньора Бернара де Морлааса, епископа названной церкви, дабы снял он анафемы, которым меня подвергли, и наложил покаяние, мною заслуженное. Он поднял все приговоры об отлучении, вынесенные мне. Хотя мои преступления бессчетны и вещи, похищенные у Церкви, неисчислимы, я тем не менее, дабы возместить Церкви ее потери, передаю ей всех людей и все права, которыми я обладаю в городе святой Марии Олоронской.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Он о них говорит худого
Принимать на службу на хоры клириков без разрешения капитула
Крестьяне набросились на них
Простолюдин существует
Изабелла сказала им