<<<     ΛΛΛ     >>>   

Великий поиск начался

Д. И. Менделеев точно предсказал свойства тех еще не открытых
элементов, которые в группах периодической системы следуют за бором,
алюминием и кремнием и которые русский ученый обозначил как экабор,
экаалюминий и экасилиций. Великий поиск предсказанных элементов можно было
начинать.
Когда 5 лет спустя, в августе 1875 года, французский ученый П. Э. Лекок
де Буабодран известил об открытии им нового элемента -- галлия, который он
обнаружил в цинковой обманке спектральным путем, Менделеев сразу высказал
мнение, что это, возможно, и есть экаалюминий. Для нового элемента Менделеев
предсказал атомную массу 68 и плотность от 5,9 до 6,0 г/см[3].
Французский ученый сначала нашел плотность равной 4,7 г/см[3].
Только позднее, после настойчивых указаний Менделеева, когда в распоряжении
оказались большие количества чистого галлия, Буабодран смог дать более
точные сведения: плотность 5,96 г/см[3]; атомная масса 69,9.
Химик К. Винклер так описывает ситуацию того времени: "Чтобы оценить, с
каким напряжением все ожидали, когда будут установлены свойства галлия,
необходимо представить себе, что до того времени не было ни одного
доказательства справедливости и важности выводов, сделанных из закона
периодичности".
В марте 1879 года Нильсон, профессор химии шведского университета в
Упсале, обнаружил еще один неизвестный элемент, который он окрестил
скандием[40]. Когда стало известно, что физико-химические
свойства скандия близки к предсказанным свойствам экабора, Менделеев
радостно воскликнул: "Я никак не ожидал, что еще при жизни дождусь такого
блестящего подтверждения периодического закона!"
Д. И. Менделеев наиболее детально предсказал свойства
экасилиция[41]. Поэтому ученый мир с особым интересом ожидал
открытия этого элемента.
В сентябре 1885 года на фрейбергском руднике "Химмельсфюрст" горняки
наткнулись на необычную серебряную руду. Неизвестный дотоле минерал получил
название аргиродит. Профессор неорганической химии Горной академии
Фрейберга, Клеменс Винклер, проанализировал эту загадочную руду. Однако,
определив ее химический состав -- 74,7 % серебра, 17,3 % серы и свыше 1 %
примесей, он обнаружил, что не хватает почти 7 %. Кроме того, из расчетного
атомного соотношения серебро : сера, равного 1,3, следовало, что это отнюдь
не чистый сульфид серебра Ag2S. Расчеты Винклера привели к соединениям:
2Ag2S*XS или 4Ag2S*YS2. В первом случае Х -- двухвалентный элемент, как,
например, свинец, во втором случае Y -- четырехвалентный элемент, как олово.
В серебряных рудах уже находили свинец и олово. Однако Винклер как опытный
аналитик сразу определил, что в аргиродите не содержатся ни эти металлы, ни
другие известные к тому времени. Различие в аналитических данных могло
означать лишь одно: в этой новой серебряной руде находится неизвестный
элемент!
Винклер честно сознавался, что мысль о новом элементе, который
находится у него в руках, вызвала у него головокружение и нервный подъем. Не
переводя дыхания, работал он день и ночь. Всеми его мыслями и чувствами
завладел неизвестный химический элемент. Уже грозило пошатнуться его
железное здоровье, когда 6 февраля 1886 года Винклер неожиданно выделил
сульфид неизвестного вещества. Последний оказался растворимым в воде. Вот
почему при обычном промывании осадков сульфидов он так упорно ускользал из
рук.
Исследователя всегда охватывает чувство удивительного счастья, когда он
идет по следу нового элементарного кирпичика, из которого состоит наша
планета. Узнав о предсказаниях Менделеева, Винклер, как и другие,
лихорадочно искал недостающие элементы, чтобы заполнить "дырки" в
периодической системе. Большие надежды он возлагал на анализ минералов и
золы, выброшенных наружу из земных глубин при мощном извержении вулкана
Кракатау в августе 1883 года. Однако удачи не было. И вот теперь в
фрейбергской руде он нашел новый элемент. Это был предсказанный Менделеевым
экасилиций. Когда Винклер изучил его свойства, он был поражен, ибо с великой
точностью константы совпали с величинами, предсказанными Д. И. Менделеевым.
Для атомной массы экасилиция Менделеев предсказал значение 72, для
плотности -- 5,5 г/см[3]. Винклер установил: 72,3 и 5,47.
Немецкий исследователь смог подтвердить также валентность, равную
IV[42]. Такая точность совпадения с химическими прогнозами
поразила Винклера: "Едва ли можно найти более яркое доказательство
правильности учения о периодичности [свойств] элементов, и это поистине не
только простое подтверждение смелой теории, а означает также существенное
расширение химического кругозора, крупный шаг в область познания".
Радость открытия элемента заставила Винклера с воодушевлением взяться
за перо. Уже 26 февраля 1886 года он пишет Менделееву: "Я надеюсь, что
вскоре смогу сообщить Вам подробнее об этом интересном веществе. Сегодня я
ограничиваюсь тем, что ставлю Вас в известность о триумфе Вашего гениального
исследования и хочу засвидетельствовать свое глубокое почитание и уважение".
"Поскольку германий, открытый Вами, является короной периодической
системы,-- скромно отверг похвалу Д. И. Менделеев,-- то эта корона
принадлежит Вам..., а я удовлетворюсь ролью предвестника[43]".
Обнаружение нового элемента напоминает открытие планеты Нептун. Ее
существование было предсказано французским астрономом Леверье на основе
аномальных орбит ее спутников. Вскоре после этого предсказания Нептун был
обнаружен. Поэтому у Винклера было намерение назвать открытый элемент
нептунием. Однако, поскольку такое название уже было ранее использовано для
ошибочно открытого элемента, он назвал элемент германием. Теперь состав
аргиродита уже не был загадкой -- 4Ag2S * GeS2 -- и можно было утверждать,
что научно обоснованные, целенаправленные предсказания возможны не только в
астрономии.

Сверкающая желтая линия

С открытием германия, а также многих элементов из числа редкоземельных
все больше сокращалось число "белых пятен" между водородом и ураном.
Исследователи всего мира честолюбиво добивались того, чтобы проникнуть в
последние неизученные области "географии" химических элементов. Забавно,
хотя тем не менее и поучительно, проследить по химической литературе того
времени, с каким воодушевлением искали тогда эти последние элементы.
Сообщения об "успешных открытиях" следовали одно за другим. Новые элементы
неожиданно возникали, как падающие звезды на ночном небосводе; однако они
разделяли участь звезд и исчезали так же быстро, как и появлялись. Вот
примеры...
В конце 1878 года норвежец Даль, который работал горным мастером,
сообщил, что при переработке 10 кг неизвестной ранее руды он открыл новый
элемент Норвегии, тяжелый металл. Это было ошибкой.
Австрийские ученые хотели назвать новый элемент австрий или австриакий;
однако после многолетних тщательных исследований существование нового
элемента не подтвердилось.
Английские ученые в 1892 году решили, что выделили новый элемент масрий
из минерала масрита, обнаруженного в Египте. Он должен был заполнить место
между бериллием и магнием. На самом деле там свободного места и не было.
Другие исследователи нашли в солнечном спектре короний. Сегодня мы не
увидим его в периодической системе. Несмотря на это, некоторые ученые
уверяли, что на Солнце должны существовать элементы, не известные на Земле.
Изучение спектра солнечной короны еще в 1868 году дало весьма поразительный
результат. 18 августа 1868 года в Индии во время полного солнечного затмения
французский астроном Жансен наблюдал за солнечной короной. Это было первое
исследование солнечной короны с помощью спектроскопа. Помимо известных трех
спектральных линий водорода в красной, зелено-голубой и синей области,
Жансен обнаружил новую ярко-желтую спектральную линию, D3, которую следовало
приписать неизвестному химическому элементу.
К открытию внеземного элемента отнеслись в то время особенно
уважительно, ибо 25 октября 1868 года Академия наук в Париже получила сразу
два сообщения на эту тему. Одно из них поступило из прибрежного города
восточной Индии. Автором его был Жансен. Другое пришло из Англии от ученого
Локьера. Англичанин тоже наблюдал ту таинственную сверкающую желтую линию и
дал неизвестному элементу имя гелий (производное от греческого helios --
Солнце). Такое совпадение открытий показалось знаменательным Академии наук.
Она учредила памятную медаль с изображением ученых Жансена и Локьера в честь
обоих первооткрывателей "солнечного элемента" гелия[44].
Хотя гелий обнаружен до открытия периодического закона, он не был учтен
в системе Менделеева. Для этого надо было подробнее изучить его
физико-химические свойства, прежде всего необходимо было знать атомную массу
гелия. Однако, как получить данные для нового элемента, если его нельзя
уловить на Земле?

Нет места для благородных газов?

В 1894 году возник горячий научный спор между двумя английскими учеными
-- лордом Релеем и Вильямом Рамзаем. Релею пришло в голову, что азот,
полученный из воздуха после удаления кислорода, имел несколько бОльшую
плотность, чем азот, полученный химическим путем. Рамзай придерживался той
точки зрения, что такую аномалию в плотности можно объяснить присутствием в
воздухе неизвестного тяжелого газа. Его коллега, напротив, не хотел
согласиться с этим. Релей считал, что это, скорее, какая-то тяжелая
озоноподобная модификация азота. Внести ясность мог только эксперимент.
Рамзай удалил из воздуха кислород обычным способом -- использовав его для
сжигания, и связал азот, как он это обычно делал в своих лекционных опытах,
пропуская его над раскаленным магнием. Применив оставшийся газ для
дальнейших спектральных исследований, изумленный ученый увидел невиданный
дотоле спектр с красными и зелеными линиями,
"В течение лета 1894 года лорд Релей и я вели почти непрерывную
переписку,-- сообщал Рамзай,-- и 18 августа, когда британские
естествоиспытатели собрались в Оксфорде, мы сообщили об открытии новой
составной части атмосферы ... аргона".
Рамзай определил атомную массу аргона: 40. Следовательно, его надо было
бы поместить между калием и кальцием. Однако там не было свободного места!
Что же делать? Нашлось немало критиков, отрицавших элементарный характер
нового элемента аргона именно потому, что его некуда поместить в
периодической системе. С большим искусством и упорством Рамзай продолжал
свои опыты для того, чтобы разрешить это противоречие. Вскоре он обнаружил,
что аргон еще более инертен, чем азот, и, очевидно, вообще не реагирует с
каким-либо другим химическим веществом, то есть справедливо оправдывает свое
греческое имя аргон -- инертный.
Рамзай вспомнил о сообщении доктора Гиллебранда из Института геологии в
Вашингтоне. В 1890 году американский ученый обратил внимание на то, что при
разложении минерала клевеита кислотами выделяются значительные количества
газа, который он считал азотом. Теперь Рамзай хотел проверить -- быть может,
в этом азоте, связанном в минерале, можно было бы обнаружить аргон!
После длительных поисков ему удалось приобрести у продавца минералов
две унции редкой породы. Он разложил ее серной кислотой, однако изучение
собранного газа отложил на время, ибо его увлекли другие исследования.
Только через полтора месяца, в марте 1895 года, английский ученый нашел
время для изучения спектра этого газа. Он был необычайно поражен, когда
обнаружил сверкающую желтую линию, отличающуюся от известной желтой
спектральной линии натрия. Однако прошло некоторое время, пока Рамзай
полностью поверил в это открытие. "Со стыдом сознаюсь,-- сказал он в
докладе,-- что я разобрал свой спектроскоп, ибо скорее мог поверить в его
неисправность, чем в присутствие нового газа".
Это был новый газ, не известный до той поры газообразный элемент.
Вильям Крукс, который в Англии считался первейшим авторитетом в области
спектрального анализа, сообщил своему коллеге, что пресловутая желтая линия
-- та же, что была замечена Локьером и Жансеном в 1868 году в спектре
Солнца: следовательно, гелий есть и на Земле.
Заслуга Рамзая еще и в том, что он нашел способ, как разместить оба
вновь открытых газа в периодической системе, хотя формально места для них не
было. К известным восьми группам элементов он добавил нулевую группу,
специально для нульвалентных, нереакционноспособных благородных газов, как
теперь стали называть новые газообразные элементы. Такое смелое расширение
периодической системы весьма удивило самого Менделеева[45].
Незадолго до своей смерти в 1907 году великий русский ученый сказал, что
Лекок де Буабодран, Нильсон и Винклер только укрепили периодическую систему;
Рамзай же подтвердил ее справедливость[46].
Когда Рамзай разместил благородные газы в нулевой группе по их атомной
массе -- гелий 4, аргон 40, то обнаружил, что между ними есть место еще для
одного элемента. Рамзай сообщил об этом осенью 1897 года в Торонто на
заседании Британского общества в докладе, которому дал многообещающее
название: "Об одном еще не открытом газе". Оглядываясь на прошлое, Рамзай
вспоминал: "По примеру нашего учителя Менделеева я описал, насколько
возможно, ожидаемые свойства нового газообразного элемента, который должен
был заполнить "дырку" между гелием и аргоном. Я мог бы предсказать еще два
других газа, однако полагаю, что с прорицанием надо быть поосторожнее..."
У Рамзая были явные основания для осторожности: ни один человек не
знал, где искать эти газообразные элементы. Лишь после многих неудачных
опытов Рамзаю пришла в голову мысль искать их в воздухе. Тем временем немец
Линде и англичанин Хемпсон практически одновременно опубликовали новый
способ сжижения воздуха. Этим изящным методом и воспользовался Рамзай и,
действительно, с его помощью смог обнаружить в определенных фракциях
сжиженного воздуха недостающие газы: криптон (затаившийся) и неон (новый).

"Спиритическая химия"

Нулевая группа периодической системы, состоящая из благородных газов,
казалась безупречной. Ничто не изменилось, собственно говоря, когда
американец Браш на конференции естествоиспытателей в Бостоне в августе 1898
года сообщил об открытии еще одной составной части воздуха -- элементе
этерии[47]. Браш объявил, что плотность этерия составляет всего
лишь одну десятитысячную плотности водорода. Вследствие легкости этерия и
большой скорости его молекул этот диковинный газ стремится испариться в
мировое пространство. Чудо, стало быть, что его вообще обнаружили на Земле!
Даже Менделеев стремился дать истолкование такого гипотетического
мирового эфира. Он назвал элемент ньютонием и поместил его, а также ложный
элемент короний в своей таблице перед водородом. Существование таких
экзотических элементов не могло быть экспериментально доказано; отдельные
ученые считали, что некоторые новые спектральные линии северного сияния,
солнечной короны и звездных спектров следует приписать ньютонию, коронию или
еще одному элементу -- небулию. Значительно позднее выяснилось, что эти
чуждые спектральные линии можно объяснить ионизацией кислорода и азота, но
ни в коем случае не новыми элементами.
В связи с загадочным, необъяснимым и трудноуловимым мировым эфиром
высказал свои особые идеи инженер Адольф Вагеман. Он полагал, что все
вещества при абсолютном нуле, то есть при --273 °С, должны превратиться в
этот индифферентный эфир, который является не чем иным, как философским
камнем. Ведь если привести этот эфир в соприкосновение со следами золота
или, еще лучше, осторожно нагреть, пока его атомы не начнут совершать
"энергетические колебания", соответствующие золоту, то все материальное,
соприкасающееся с ним, должно превратиться в золото.
Удивительно простым казался процесс получения золота инженера Вагемана.
Однако все это были пустые измышления. Абсолютный нуль не является реальной
величиной, к ней можно только приблизиться, не достигая ее. Следовательно,
таким философским камнем овладеть нельзя. Это было уязвимое место нового
"процесса производства золота", который обещал человечеству огромные
богатства. Тут следует еще добавить: всего несколькими годами позднее, в
1906 году, физико-химик Вальтер Нернст сформулировал 3-е начало
термодинамики, и стало понятным поведение веществ при приближении к
абсолютному нулю. Теперь можно было и теоретически оценить процесс Вагемана
и ... отбросить его. Те, кто интересуются "техническими подробностями",
могут найти их в брошюре Вагемана, появившейся в 1901 году под заманчивым
заглавием: "Искусственное золото! Открытие процесса для превращения веществ,
исходя из новых научных воззрений. Изложено общедоступно".
От всеобщего наступления на последние недостающие элементы не хотели
отстать приверженцы алхимии и вновь воскресшего спиритизма. Они также
занимались поиском новых элементов и изложили "экспериментальные результаты"
в своего рода учебнике, который мы пролистаем. "Спиритическая химия. Ряд
наблюдений ясновидцев о химических элементах"-- таково его заглавие.
Началось это летом 1895 года в Лондоне, когда члены европейской секции
общества теософов[48] по окончании "рабочего дня" прогуливались
вдоль берегов Темзы. Кто-то задал вопрос, нельзя ли исследовать состав
воздуха при помощи потусторонних сил. Очевидно, налицо была "конкуренция" с
Вильямом Рамзаем, чьи поразительные открытия были в то время у всех на
устах.
Те члены общества, которые еще раньше приобрели "способность увеличения
образов", тут же упали в траву и уставились в голубой эфир. Действительно,
они могли видеть отдельные атомы газообразных составляющих воздуха! Их
способность "увеличительного зрения" должна была быть невероятной. Даже с
помощью современных высокоразрешающих электронных микроскопов мы можем
получить лишь весьма приблизительное оптическое изображение атомов. Через
несколько лет на своем конгрессе общество постановило систематически
продолжать изучение спиритической химии. Мистер Лидбитер и мисс Анни Безант,
авторы упомянутого "учебника", начали исследование атомарного строения
элементов. У них была своя собственная методика. Благодаря их способности к
ясновидению и особой "увеличительной возможности", которая удивительным
образом могла "ввинчиваться вверх и вниз", они ясно видели перед собой атомы
и могли даже сосчитать их кирпичики -- "пра-атомы"! Это срабатывало даже для
самых редких элементов, ибо достаточно было только интенсивно представить
себе эти элементы. Конечно, такой процесс таил в себе и опасности: так,
Безант чуть не "задохнулась", когда путем ясновидения исследовала ядовитый
хлор.
Для водорода, самого легкого элемента, насчитали 18 пра-атомов, для
гелия -- 72. Для того, чтобы рассчитать "оккультную атомную массу"
элементов, достаточно было разделить число пра-атомов на 18. Отсюда водород
имел атомную массу 1, гелий 4. Для золота было найдено 3 546 пра-атомов, что
соответствовало атомной массе 197.
Как видите, довольно сложный процесс. Вспоминается анекдот о том, как
один любопытный спрашивает чабана, как же он узнает, все ли овцы
возвратились вечером домой.
-- Очень просто, я их пересчитываю.
-- Не затруднительно ли это при столь большом стаде?
-- Нисколько. Я считаю овец по ногам, а потом делю на 4.
Само собой разумеется, что атомные массы, полученные ясновидением, не
слишком отличались от принятых значений. Ведь спиритическая химия должна
была как-то получить признание! Если посмотреть на таблицы элементов и
атомных масс в учебнике "Спиритическая химия", то можно заметить, что там
имеется новый элемент. Ясновидящие открыли его в воздухе и назвали новый
элемент, стоящий якобы между водородом и гелием и насчитывающий 54 пра-атома
(следовательно, он должен иметь атомную массу 3), оккультум. Он так никогда
и не был помещен в периодическую систему элементов.

Еще один новый элемент -- аргентаурум

Вначале в системе элементов Д. И. Менделеева между серебром и золотом
тоже была якобы "дырка". В 1896 году на это свободное место покусился
американец Эмменс, который объявил, что он нашел неизвестный элемент. Чтобы
отразить его положение между серебром (аргентум) и золотом (аурум), он
назвал его аргентаурум. История открытия аргентаурума довольно необычна и
полна приключений.
В американских научных кругах имя доктора Эмменса было известно. Стивен
Эмменс был членом нескольких видных научных обществ и получил известность
благодаря изобретению взрывчатого вещества эмменсита. Недолгое время он
значился также первооткрывателем так называемой эмменсовой кислоты. Это
новое вещество должно якобы образовываться при добавлении к дымящей азотной
кислоте пикриновой кислоты до пересыщения. Однако, как сообщила "Хемикер
цейтунг" в 1892 году, эту эмменсову кислоту следует вычеркнуть из списка
индивидуальных химических веществ, ибо она представляет собой не что иное,
как неизмененную пикриновую кислоту. Столь же мало сочувствия нашел Эмменс,
когда предложил структурную формулу магнитного железняка. Вероятно, неудачи
объяснялись тем, что работы Эмменса не были лишены известного налета
фантазии.
Доктор Эмменс задал себе вопрос: что же отличает благородные металлы,
такие, как серебро, золото, платина, от других металлов, помимо их
устойчивости? По его мнению, это прежде всего, большая плотность,
возрастающая в ряду: серебро -- золото -- платина. Следовательно, если бы
удалось значительно уменьшить расстояния между атомами в металле, то можно
было бы беспрепятственно получить благородные металлы, обладающие большей
плотностью. Такова, в общих чертах, была новая идея доктора Эмменса. Эти
рассуждения навели его на след упомянутого промежуточного элемента, который
не был ни серебром, ни золотом и который он назвал аргентаурум. Из этого
вещества при разрыхлении его структуры должно якобы получаться серебро, а
при уплотнении -- золото. Процесс этот не является чем-то новым, он веками
протекает в природе. Эмменс полагал, что нашел путь к осуществлению этого
процесса в лаборатории -- заметьте, в своей собственной Argentaurum
Laboratory (адрес: Нью-Йорк, Нью-Брайтон, Центральная авеню, 20).
Конечно, с такими теориями Эмменс попадал в угрожающую близость к
опороченным средневековым методам получения золота. Однако американец не
хотел называться алхимиком. Все же от такого прозвища некуда было деться,
ибо Эмменс фактически предлагал способ изготовления золота!
Для того, чтобы подтвердить свои рассуждения и показать, что его способ
"работает", 13 апреля 1897 года Эмменс продал нью-йоркскому монетному двору
за 954 доллара 80 центов шесть слитков сплава золота с серебром, то есть
именно того самого аргентаурума. Каждому появляющемуся посетителю или
репортеру он с торжествующим видом совал в нос квитанцию. Начиная с этого
дня доктор Эмменс ежемесячно поставлял государственному монетному двору два
слитка золота весом от 7 до 16,5 унций, то есть от 200 до 500 г. Для прессы
он сделал громогласное заявление: "Я уверен, что за год смогу увеличить
производство золота -- аргентаурума до 50 000 унций в месяц". Нью-Йорк
бурлил. Оправдал ли Эмменс эти слова? В его пользу говорили следующие
события.
Во многих объявлениях в прессе и в научных журналах Эмменс предлагал
пробы золота -- аргентаурума в 1, 2, 5 и 10 г для проверки его данных и для
научных исследований. Цена: 75 центов за грамм. Каждый, кто интересовался
этим искусственным золотом, мог купить его у доктора Эмменса. Спрос был
велик. Английский физик Вильям Крукс пожелал подробнее узнать у изобретателя
об этом новом чудо-веществе. Крукс хотел доложить о нем в лондонском журнале
"Кемикл Ньюс", редактором которого он являлся.
Среди выдающихся ученых Англии Крукс был несколько двуликой персоной. В
своей специальной области, спектроскопии, этот физик был неоспоримым
авторитетом, тем более, что ему принадлежала честь открытия спектральным
путем химического элемента таллия.
О себе Крукс говорил, что для него всегда особое очарование
представляла туманная область между известным и неизвестным. Порой казалось,
что это можно понимать буквально, ибо Крукс тратил также время на то, чтобы
исследовать спиритические явления физическими методами. Это было бы
оправданно, если бы физик использовал свои научные знания для разоблачения
спиритического безобразия; в некоторых "высших" кругах тогдашнего общества
спиритизм грозил превратиться в модную болезнь. Однако Крукс вел себя иначе.
Его настолько одурачили фокусы медиумов, что в итоге он сам начал верить в
сверхъестественные силы. Он усердно регистрировал "мощные" психические силы,
которыми сидящий в стороне медиум воздействовал на пружинные весы. В конце
концов Крукс поверил также в "материализацию" умерших: их дух возникал по
воле медиума, который лежал в трансе, прикованный к тому же к физическим
измерительным приборам. Существуют даже "фотографии духов", на которых Крукс
изображен рядом с посетителями из загробного мира.
Естественно, что научное имя ученого заметно страдало от таких
зигзагов. Ведь Крукс был членом высокочтимого Королевского общества, к
которому принадлежат только самые выдающиеся научные деятели мира. В статье
"Естествознание и мир духов" (1878 год), опубликованной в "Диалектике
природы", Фридрих Энгельс насмешливо заметил по этому поводу, что было бы
полезнее, если бы на эти спиритические сеансы Крукс принес скептический ум
вместо физических приборов.
Интересно, что в те же годы и Д. И. Менделеев соприкоснулся со
спиритизмом. Как член научной корпорации он должен был в Петербурге
присутствовать в качестве наблюдателя на "заклинании духов", превратившемся
в эпидемию, и мог в этом случае проверить факты, описанные Круксом. В 1876
году русский ученый пришел к уничтожающему выводу: доказано, что все так
называемые спиритические явления объясняются либо непроизвольными
движениями, либо сознательным обманом, и что спиритизм есть суеверие.
Крукса нельзя было переубедить, он клялся в своей правоте, указывая на
результаты физических измерений. И как только к нему обратились приверженцы
оккультной химии, он заверил их в том, что разделяет их взгляды. Таким
образом, он казался именно тем человеком, который мог бы поддержать такого
современного приверженца спиритизма, как Эмменс...
Поэтому в нескольких письмах Эмменс охотно открыл Круксу свою великую
тайну: "гвоздем" всего является машина высокого давления, на которую вскоре
будет получен патент. С ее помощью куски серебра подвергаются сильным
механическим ударам, чтобы путем сжатия превратиться в аргентаурум и наконец
-- в золото.
Однако Крукс стал осторожнее -- ведь прошло 30 лет после его
злоключений со спиритизмом -- и потребовал, прежде всего, точных рабочих
прописей. Слегка уязвленный Эмменс отвечал, что если Крукс хочет сам
провести эксперимент, пусть он подвергнет мексиканский серебряный доллар
подобным ударам в стальном цилиндре при низких температурах. Такой процесс
якобы в больших масштабах он практикует сейчас с помощью своей машины
высокого давления, которая концентрирует давление, как увеличительное стекло
концентрирует солнечные лучи. Эмменс уверял, что если достаточно долго
ударять по монете, то обязательно можно будет установить большее или меньшее
повышение содержания золота.
С серебром из Мексики дело обстоит особо, о чем нам известно, со
времени месье Тиффро. Мексиканские серебряные доллары и были, собственно
говоря, "производственной тайной" доктора Эмменса, которую он в конце концов
весьма неохотно открыл. 16 марта 1897 года Эмменс передал американской Assay
Office[49] в Нью-Йорке мексиканский доллар с просьбой проверить,
есть ли в нем золото. Результат был отрицательным. Спустя некоторое время
Эмменс дал исследовать четыре мексиканских доллара, предварительно отделив
от каждого половинки. Их анализ также дал отрицательный результат. Золото не
было обнаружено. Оставшиеся половинки долларов Эмменс подверг специальному
процессу в своей лаборатории. Теперь они содержали, по осторожному
высказыванию доктора Эмменса, кроме серебра еще металл, который по всем
испытаниям соответствовал золоту. В результате он был скуплен пробирной
палатой как золото.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Отважился назвать один из новых элементов в свою честь к примеру
Древние алхимики обладали этим удивительным веществом
Этот радиоактивный элемент испускал
К началу 40 х годов были известны все 92 элемента периодической системы