<<<     ΛΛΛ     >>>   

Вообще, и сеньориально-вотчинные, и государственно-корпоративные отношения собственности взаимно обременены схожими чертами. Вотчинник в своем владении — государь, обладающий публично-правовыми прерогативами. Но выразительнее другая сторона сравнения. Вот кормленщик «наезжает» на управляемую территорию. Кто же его сопровождает, кто осуществляет повседневность суда и управления — вызывает в суд участников разбирательства, берет по них поруки, контролирует проведение судебных поединков, осуществляет исполнение судебных решений? Холопы-послужильцы (российские мннистериалы) своих господ — те же лица, которые управляют от имени господина в его собственных вотчинах, участвуют с ним в военных походах и т.п. Они собирали натуральное обеспечение (корма) для господина и себя с подвластного населения. В XV в. в спокойных районах и в спокойные годы кормленщик пребывал в резиденции наместника или волостеля лишь время от времени: военная служба была важнее. В такие периоды его замещал тиун, из числа все той же группы боевых холопов-послужильцев. В пользу наместника население отбывало ряд повинностей (строительство и ремонт двора). Если же вспомнить о насилиях наместников вполне сеньориального толка, то искомый вывод рядом: государственно-корпоративная собственность действительно обладает многими чертами из арсенала сеньориально-вотчинной собственности.

Что отразила смена терминов «бояр и вольных слуг» на «бояр и детей боярских»? Немногое — принципиальных перемен пока нет, — но показательное. Прежде и ранее всего — факт облагораживания того многочисленного слоя, который обозначался ранее как «вольные слуги». Несомненно, что «дети боярские» ближе к боярам по всем смысловым оттенкам. Конечно, речь идет в первую очередь не о возрастных отличиях. Сам термин «дети боярские» оказался настолько удачным, что

он закрепился на два с лишним столетия вперед для обозначения уездного дворянства. Второе обстоятельство — новое словосочетание прояснило уже отмеченную эволюцию термина «боярин»: в последней трети XV в. это слово чаще употребляется в том узком его значении, которое закрепилось за ним в XVI в.

В ряде жалованных грамот, в летописных известиях эта нерастыкующаяся пара понятий обрастает третьим термином — «княжата», так что перечень благородных групп теперь выглядит следующим образом: «бояре, княжата и дети боярские». Синхронно и, может быть, чуть ранее в княжеских договорах возникают «служилые князья». В обоих случаях перед нами следы начавшейся принципиальной эволюции князей-суверенов. Первый их шаг по лестнице, ведущей вниз,— утеря статуса удельного князя и обретение ранга служилого князя. Две особенности выразительно рисуют разницу: служилый князь теряет вотчину при отъезде к иному суверену; подобно боярину и сыну боярскому он отправляется на службу, «куда пошлет князь великий». Но отношения великого князя со служилым князем индивидуальны, последний в своих землях пользуется всеми судебно-административными и податными правами, он имеет вассалов и т.п. Еще один шаг вниз по той же лестнице — появление территориальных княжеских корпораций как особых групп в составе государева двора. Их главное отличие — монарх строит отношения с ними не на индивидуальной, но корпоративно-групповой основе. К концу XV в. эта сословная группа, состоящая из ряда территориальных корпораций, вполне сложилась.

Последняя ступенька в этой недлинной лестнице — дворянин с княжеским титулом входит в состав той или иной страты государева двора или же какой-либо территориально-уездной корпорации.

Эволюция статуса княжеских фамилий лишь небольшая часть куда более массивных подвижек в служилом сословии. Первая из них — стремительный демографический рост. Второе обстоятельство — важные изменения в земельном обеспечении служилых людей по отечеству со стороны государства. Третий пункт — характер иных способов материального вознаграждения. Четвертый момент — существенные изменения в формах социальной организации и социальной мобилизации.

По косвенным данным, демографический рост дворянства в целом, начавшись в 60—70-е годы XV в., продолжался вплоть до последней трети XVI в. Его источниками были не только естественный прирост, но пополнение за счет холопов-послужильцев, части горожан, эмигрантов из соседних стран. Быстрое увеличение численности и ухудшение генеалогического состава дворянства неизбежно привели к росту напряженности.

Одна из точек напряженности — неодинаковость принципов в земельном обеспечении. Условное землевладение (крайне неустойчивое) много старше первых поместий конца XV в. Но из условных владений только поместья превратились в конце XV в. сначала в значимый, а позднее в ведущий фактор светского землевладения вообще. В 30—40-е годы XVI в. нарастало не только неравенство в поместных «дачах», но сословно и фамильно маркированное неравенство в пожаловании вотчин. К середине века эти противоречия обострились. Сильно затрагивало интересы служилых дворян неравенство тяжести службы.

И в начале XVI в., и в середине столетия дети боярские делились на тех, кто «емлет кормление», и тех, кто «емлет государево денежное жалованье». Последние относились к неродовитым и наименее престижным группам. Но кормлений на всех уже не хватало. Здесь проходил второй разлом интересов всей массы детей боярских. К тому же было неравенство условий получения: самостоятельно у кормленщиков, с ясной перспективой злоупотреблений, и через государеву казну у остальных — нерегулярно, но строго по нормам.

В последней трети XV в. вполне обозначились главные контуры стратификации дворянства. Государев двор включал теперь не почти всех вассалов того или иного суверена, но генеалогическую и выдвинувшуюся по службе элиту. Сама элита была неравноценной, вот почему не позднее 90-х годов XV в. начинает усложняться структура двора. Нормы местничества возникли многим раньше этого времени, но сфера их бытования была по неизбежности ограниченной. Сейчас для ее функционирования открылись просторы: требовалось согласовать взаимные претензии множества фамилий и родов из разных регионов. Структура двора предусматривала тогда разного рода автономные институты.

Начавшимся системным переменам в дворе соответствовали изменения в устройстве служилого дворянства. За основу — с учетом опыта и традиций — был взят принцип территориально-уездной корпорации. Но слишком велики были различия между отдельными корпорациями, неодинаков был статус членов даже одной и той же корпоративной группы (в его главных основаниях), не определен механизм социальной мобилизации. А главное, не было единства в учете тяжести службы и материального обеспечения.

Теперь наложим эти в общем понятные и естественные в процессе развития противоречия на реальный ход событий. Из 35 последних лет правления Ивана III мирными были не более 10—12. Это не считая обязательных выдвижений дворянских отрядов в весенне-летний период в крепости на южные и западные границы. Та же ситуация в правление Василия III: 18—20 лет приходятся только на крупные походы и масштабные военные действия. Сложно в таких условиях провести единую и последовательную линию преобразований в социальном, материальном, организационном устройстве дворянства. Ее и не было в качестве разработанного и реализуемого проекта. Изменения шли естественным путем, опираясь на традиции, с учетом новых реалий, методом проб и ошибок. При этом накапливание последних почти неизбежно. Что и порождало дополнительную напряженность между элитой и основной массой служилых людей, между разными уездными корпорациями детей боярских. Начавшиеся перемены требовали логического завершения.

Осознавали ли себя все названные прослойки и группы чем-то единым? В совсем немногих пунктах. Практика закрепила сознание, что только несущие «ратную, смертную службу» имеют право на земельные владения с крестьянами. Исключения здесь были немногочисленны. И второе. Тот же барон Герберштейн, рисуя нравственно-психологический облик представителей дворянства, заметил: «Как бы ни был беден боярин, т.е. знатный человек, он все же считает для себя позором и бесчестием работать собственными руками». Понимание своей функции в обществе — защищать всех и соуправлять всеми тяглецами — прочно укоренилось в сознании большинства детей боярских в качестве престижной и очень значимой жизненной установки.

Много ли их было? Некоторые иностранцы насчитывали к середине XVI в. до 200 тыс. Это большое преувеличение. Скорее всего, их насчитывалось (с семьями) порядка 120— 150 тыс. или 2—2,5% от численности всего населения. Совсем немного, исходя из военных потребностей, но в меру хозяйственного подъема и экономических возможностей производителей.

24 августа 1481 г . митрополит Геронтий отправился из Успенского собора в Симонов монастырь, оставив в кафедральном храме святительский посох. Так он протестовал против вмешательства Ивана III в сугубо внутренние вопросы церкви.

Конфликт вспыхнул осенью 1479 г ., когда великий князь обвинил митрополита в недопустимой ошибке при освящении нового здания Успенского храма. За грехом, по мнению Ивана III, последовало наказание: сентябрьский пожар уничтожил едва ли не половину построек в Кремле. Споры осенью 1479 г . не дали результата. Но последовали события в Новгороде, мятеж братьев, «нахождение» полчищ орды т ского хана Ахмада в 1480 г . Как будто потухший костер конфронтации вновь разгорелся летом 1481 г ., когда великий князь запретил освящать построенные на его средства две церкви сообразно правилам митрополита. Это переполнило чашу терпения Терентия, тем более, что все «эксперты» были на его стороне. Ссора стала публичной, приобрела политический характер. Столкновения Ивана III с Геронтием уже случались, но это было самым длительным и острым. Великий князь дважды пытался кончить дело компромиссом. Не вышло. Пришлось подчиниться настояниям митрополита и отправиться лично в монастырь (почти как императору Генриху IV в Каноссу) с челобитьем к Геронтию о его возвращении на кафедру, обещая слушаться «речей» святителя.

Прошло сорок с небольшим лет. В декабре 1521 г . митрополит Варлам добровольно, а фактически по желанию великого князя Василия III съехал все в тот же Симонов монастырь, а чуть позднее был отправлен в ссылку. Причины недовольства державного наверняка неизвестны. Скорее всего, его возмутило то, что митрополит печаловался за лиц, попавших в опалу после летней катастрофы 1521 г . Кстати, в глазах тогдашних людей это было нравственной обязанностью в общественном служении святителя. Времена, однако, стали другими. В очень важной сфере существования церкви — в отношениях носителей светской и духовной власти — произошли существенные изменения.

В каждой христианской стране средневековья духовным лицам отводилась теоретически первая позиция. К примеру, в сословных собраниях им полагалось первое место. Их труд — молитва за всех мирян перед Всевышним — почитался самым важным. Церковь осуществляла (чудесным образом) связь верующих с Богом, с одной стороны, а с другой — олицетворяла царство Божие в мире сем. Устремленная в идеале к небу, она своей организацией, разнообразием функций, всей деятельностью была укоренена на земле и среди людей. Россия не была исключением. Правда, между теорией и практикой (опять-таки повсеместно и неизбывно) образовывался зазор. В сближениях и расхождении тогдашних идеальных моделей и реальных процессов отчетливее всего можно разглядеть историю церкви.

Первый вопрос — структура русской православной церкви и материальные основания ее деятельности. Если исключить православные кафедры Великого княжества Литовского, канонически подведомственные по традиции Московской митрополии (именно она была единственной наследницей Киевской митрополии), то можно насчитать девять епископий на территории Северо-Восточной и Северо-Западной Руси. Это — Новгородская (с XII в.) и Ростовская (с первой трети XV в.) архиепископии, Рязанская, Суздальская, Тверская, Коломенская, Пермская, Сарская и Подонская епископий, а также митрополичьи десятины (т.е. территории, которыми в церковном отношении митрополит управлял наподобие других владык). Никаких серьезных перемен в границах территорий кафедр в XV — середине XVI в. не происходило. Лишь сарский владыка в середине XV в. вынужденно перебрался в Крутицы под Москвой, да новые приобретения России на Северщине в конце XV — начале XVI в. оказались в Суздальской епископий.

Поражают размеры территорий большинства кафедр: они просто несопоставимы с аналогичными показателями епископий в восточных патрнаршествах. Впрочем, не забудем о малой плотности населения в стране. Но вот приходы несомненно и довольно быстро росли сообразно успехам колонизации. Уплотнялись приходы в

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Первые медеплавильные заводы
Принадлежали они ремесленникам
Поборы в пользу кормленщиков
Дмитрий иванович ус-лел достичь необычно многого
Его часть руси отошла к Ярославу