Пиши и продавай!
как написать статью, книгу, рекламный текст на сайте копирайтеров

 ΛΛΛ     >>>   

>

Туманс Х. Будут ли у нас свои "Анналы"?

Мнемон
Исследования и публикации по истории античного мира.
Под редакцией професора Э.Д. Фролова. Санкт-Петербург, 2002. ISBN 5-288-03007-3

Побудительным мотивом к написанию данной статьи явилась последняя книга Ю. В. Андреева "Цена свободы и гармонии"1, а также написанная Ф. Х. Кессиди рецензия на нее2. Обе работы наводят на серьезные размышления, притом не только о характере и природе уже как будто приевшегося "греческого чуда", но и о способе историописания вообще. Несмотря на то, что книга Ю. В. Андреева имеет популярный характер, в ней содержится множество интересных научных мыслей и выводов автора, которые очевидно и дали возможность рецензенту возвести эту работу в ранг "новой концепции истории". Размышляя над этим невольно возникают вопросы: действительно ли эту работу можно считать "новой концепции истории" и можно ли вообще говорить о "новой концепции истории" в современном антиковедении?

Что касается книги Ю. В. Андреева, то ей действительно нельзя отказать в новизне - в ней автор попытался дать нетрадиционное для нашей историографии объяснение "греческого чуда", отказавшись от привычных социально-экономических установок. Вместо этого он перенес внимание на человеческий фактор и предложил свое объяснение древнегреческого феномена с позиций

288

этнопсихологии. Оставляя пока в стороне вопрос о том, насколько содержание данной книги отвечает сделанной заявке, сначала хотелось бы обратиться к самой постановке вопроса, т.к. за ней, на наш взгляд, скрывается проблема поисков новых путей объяснения и интерпретации античного материала. Очевидно, необходимость таких поисков уже давно назрела, о чем как раз и свидетельствует данная работа Ю. В. Андреева. В некотором смысле она является ответом автора на фундаментальный труд другого признанного корифея российской науки - А. И. Зайцева, в котором поражающий воображение взлет греческой культуры объяснялся прежде всего социально-экономическими факторами, главным из которых автор считал распространение железа и связанные с этим изменения в хозяйственной и общественной жизни греков в первой половине первого тысячелетия до н.э.3 Ю. В. Андреев напрямую оспорил этот взгляд4 и противопоставил ему свою версию, которая

289

производит "греческое чудо" от двух основных факторов: среды обитания древних греков и особенностей их национального менталитета5. Тем самым он, как заметил рецензент, оказался на грани впасть в "идеологический грех", рискнув хотя бы косвенно и осторожно заговорить о различной степени одаренности народов6 . Как бы то ни было, но книга Ю. В. Андреева явилась первой попыткой в современном антиковедении рассмотреть ключевые вопросы не с позиций обычного социально-экономического детерменизма и позитивизма, а через проникновение в ментальную сферу изучаемой культуры. Вот это обстоятельство, на наш взгляд, заслуживает пристального внимания и обсуждения.

В наше время в науке стало уже практически невозможно занять какую либо принципиальную позицию по любому вопросу без того, чтобы не иметь предшественников или близких параллелей среди бесконечного множества научных идей. Так и тезис Ю. В. Андреева о сверходаренности древних греков имеет уже солидную библиографичекую традицию7. Однако, автор не просто по-своему использовал старое положение, преподнеся его нашему времени во вполне приемлемом виде, но предпринял попытку объяснить все многообразие греческой культуры во всех ее проявлениях через особенности национального характера древних греков. В этом смысле ему трудно подыскать предшествинников в антиковедении. В методологическом отношении наиболее близкой к нему оказывается знаменитая школа "Анналов", которая впервые объектом исторического изучения сделала формы мыследеятельности людей изучаемой эпохи. Однако, как известно, школа "Анналов" в своей сути по-прежнему остается за пределами антиковедения и почти всецело принадлежит медиевистике. Несмотря

290

на отдельные попытки некоторых французских ученых применить метод "Анналов" к античному материалу, можно с уверенностью утверждать, что этот метод в антиковедении не прижился и не вышел за рамки редких экспериментов в пределах частных вопросов8. Поэтому в этой связи естественно возникают два вопроса: во-первых, почему метод "Анналов" не находит широкого применения в антиковедении? и во-вторых, возможно ли это в принципе? Наверное, было бы весьма опрометчиво претендовать на то, чтобы дать однозначные и исчерпывающие ответы на эти вопросы, но тем не менее, имеет смысл попытаться хотя бы в общих чертах прояснить ситуацию и оценить перспективы.

Начать следует с методологических основ, или иначе, принципов историописания, которые с одной стороны, общеизвестны, а с другой стороны, именно из-за этой общеизвестности лишаются актуальности и теряются в дебрях рефлексии за невостребованностью. Так вот, по большому счету можно выделить два основных способа или вида исторического исследования. Один из них, фактографический, состоит в собирании и изучении исторических фактов самих по себе и ради них самих. Этот вид исследования в законченном виде впервые предстал в труде Фукидида, давшего первый образец фактографического историописания, а наиболее полное воплощение он получил в виде метода, известного под названием позитивизма. Другой же способ, назовем его здесь концептуальным, заключается в интерпретации уже известных фактов и в изучении их под определенным углом зрения. Его родоначальником можно считать "отца

291

истории" Геродота, который увидел историю сквозь призму своей концепции мирового порядка, подчиняющегося законам судьбы, меры и божественного воздаяния. Далее можно было бы проследить параллельное развитие обоих видов историописания сквозь все эпохи вплоть до наших дней, что разумеется, не входит в наши задачи. К тому же следует заметить, что данная схема весьма условна и не отражает всего спектра типов исторического исследования. Так, например, с одной стороны, концептуальная история зачастую оказывается прекрасно совместимой с фактографическим исследованием и первым образцом такого рода является "Всемирная история" Полибия. Великие классики антиковедения, такие как Т. Моммзен, Г. Бузольт, Э. Мейер и др., прекрасно совмещали фактографическое исследование с концептуальностью. С другой стороны, ни одно вообще исследование не может обойтись без исследования фактов как таковых. Поэтому противопоставление: фактография - концептуальность, следует считать не абсолютным, а в некоторой степени условным, т.к. оно отражает не столько разные типы историчеких сочинений, сколько принципиальные подходы к историческому исследованию.

Разность двух условно выделенных подходов состоит в их методологических и идейных основаниях, а не в формах изложения или в наличии или отсутствии концептуальности как таковой в тексте научного труда. Как уже сказано, фактографический метод исследования исходит из идеи примата и самоценности изучения конкретного исторического факта, а концепуальный подход отдает предпочтение теории и исторической реконструкции. При этом можно проследить характерные тенденции развития обоих методов. В первом случае заметно нарастающее увлечение позитивизма деталями и углубление в частные исторические темы, сопровождающееся отрывом от общего контекста и прежде всего от сферы культуры. Не случайно поэтому интересные труды упомянутых выше классиков антиковедения имеют общий характер и носят, как правило, общие названия ("Греческая история" или "История

292

Рима"), что позволяет их авторам обсуждать широкие проблемы и рассматривать эти проблемы концептуально9. В то время как позитивисткие исследования последних десятилетий в подавляющем большинстве выполнены в жанре монографии и посвящены отдельным, обычно весьма узким вопросам, что естественно повлекло за собой минимизацию и даже полное исчезновение концептуальности в этих трудах. В свою очередь, исследования концептуального плана все больше отдаляются от изучения собственно истории и все больше углубляются в область текстологии, лингвистики или культурологии10. Тем самым линия разрыва между двумя типами исследования сегодня приобретает характер тематического разделения на историю социально-политическую и экономическую, с одной стороны, и историю религии и культуры, с другой стороны. Обе истории, как правило, изучаются отдельно друг от друга и имеют лишь отдельные точки соприкосновения11. Однако, можно ли представить общество, в котором социум и его культура существовали бы независимо друг от друга?

Сложившееся положение не замедлило сказаться на характере исторической науки об античности - из нее практически исчез человек с его культурой, мыслями, чувствами и мотивациями. Его место уже давно и прочно заняли социологические, политологические и экономические схемы, замешанные на логике современного рационализма. Начиная с XIX в., когда главенствующее положение в нашей науке занял позитивизм, историки стали видеть причинно-следственные связи по большей части только в явлениях социально-экономического

293

порядка, оставляя явлениям культуры роль второстепенных факторов, производимых все от тех же материальных предпосылок12. Наиболее полное воплощение эта позиция получила в марксистской историографии, главной заповедью которой была вера в первичность материального "базиса" и вторичность идеальной "надстройки". Как ни странно, эта фундаментальная установка и сегодня доминирует в нашей исторической науке, причем, что удивительно, не только в России, но и в западных странах, которые никогда не находились под всеохватным влиянием марксистских идеологем.

Другой особенностью нашей историографии стало то, что позитивизм, приняв за основу положение о примате фактологического, или т.н. "позитивного" знания, фактически отказался от теорий и реконструкций как малодоказуемых концепций и тем самым заявил претензию на историческую объективность и максимально возможную достоверность. Однако на деле даже серьезнейшие фактографичекие исследования, при всей их основательности, скрупулезности и кажущейся беспристрастности, зачастую оказываются несвободны от субъективности, которая проявляется обычно в предвзятости ученого по отношению к описываемым им явлениям и событиям прошлого. Как правило, такая субъективность возникает путем проецирования современных идеологических стереотипов в изучаемое прошлое. Наиболе ярко эта тенденция выражается в стремлении представить того или иного выдающегося исторического или культурного деятеля в качестве "своего", т.е. как носителя "правильной", а именно, демократической идеологии, как это хорошо видно на примерах Солона13 или

294

Гераклита14, не говоря уже о Перикле, которому посчастливилось быть "своим" и для фашистского "третьего рейха", и для коммунистического СССР и для современной американской демократии. С другой стороны, "неправильные" с точки зрения современной идеологии персонажи, как например, Писистрат, демонизируются и преподносятся в самом темном свете, после чего не может быть и речи о признании за ними каких бы то ни было позитивных достижений15. Таким образом, фактографический, или позитивистский, метод исследования отнюдь не гарантирует исторической объективности, на которую претендует. Тем не менее, со второй половины XIX века этот метод прочно утвердился в исторической науке и прошло немало времени, прежде чем возникло альтернативное направление научной мысли.

Первой попыткой отказа от социально-экономического детерменизма, попыткой посмотреть на историю античности с другой стороны и дать историческому процессу иное объяснение, явилась работа Фюстеля де Куланжа "Гражданская община древнего мира", изданная впервые в 1864 г.16 В ней автор сделал основополагающее заявление: "Чтобы знать правду об этих древних народах, нужно изучать их, оставляя совершенно в стороне нас так, как если бы они были нам совершенно чужды..."17 Следуя этому принципу он попытался реконструировать те идеи и представления, на которых зиждилось общественное устройство древних греков и римлян.

295

В результате он пришел к выводу, что в основе всех норм и установлений античного общества лежит религия. Тем самым Фюстель де Куланж впервые поставил вопрос о необходимости понимания мировоззрения древних людей. По неясным причинам его начинание в течение длительного времени не имело достойного продолжения18. Только в 30-е годы XX века группа французских исследователей в каком-то смысле продолжила дело Куланжа и произвела методологическую революцию "в отдельно взятой стране" и в "отдельно взятой" области исторического знания. Тогда благодаря энтузиазму нескольких ученых-медиевистов зародилось новое направление в историографии, известное под названием школы "Анналов"19, которое по своей сути может быть расценено как реакция на господствующий позитивизм. С особой силой это направление развернулось после Второй мировой войны, и сейчас в нем уже сменилось несколько поколений историков, а само движение приобрело весьма многослойный характер, благодаря объединению в нем различных течений как в рамках самой медиевистики так и за ее пределами. Не вдаваясь в обзор достижений этой школы, здесь было бы уместно напомнить ее основные методологические принципы.

Прежде всего, "анналисты" поставили вопрос о новом понимании истории, восстав против ее разделения на отдельные узкие дисциплины (социальная история, экокономическая и т.д.). Они создали концепцию "глобальной" или "тотальной" истории, которая объединила в себе все эти аспекты и потребовала широкого взгляда

296

на исторический процесс, расширения горизонта исследователя и использования новых средств и методов, в т.ч. интердисциплинарного подхода. В методологическом отношении школа "Анналов" открыла две вещи: во-первых, новое, расширенное понимание исторического источника, которой стал теперь трактоваться как "все, что человек говорит или пишет, все, что он изготовляет, все, к чему он прикасается"20; и во-вторых, новый метод работы с источником, путем постановки ему вопросов и проникновения в его идейную подоплеку. Вот именно это стремление углубиться в источник и понять его "изнутри" поставило вопрос о мировоззрении людей, оставивших нам тот или иной источник, и ввело в научный оборот слово "менталитет".

 ΛΛΛ     >>>   

Начали объяснять историю через объяснение мотивации поступков человека
Трощенков К. Польский вопрос в годы первой мировой войны в отечественной историографии истории Польши

сайт копирайтеров Евгений