<<<     ΛΛΛ     >>>   

Восстание в Москве было направлено против голландского менталитета реформаторов и реформ, проводимых по голландскому образцу. Никто из «немцев» не пострадал - хотя голландские купцы были очень напуганы и одно время укрывались под охраной шведских мушкетеров на подворье резидента Поммеренинга. Но народ понимал суть событий, по России шла молва, что царь окружен недобрыми людьми, что Морозов дружит с «немцами» ко вреду русских. Весной 1650 года в Пскове узнали, что из Москвы едет «шведский немец» с казной и будет закупать хлеб для Швеции. Сразу же пошел слух, что это заговор, что на этот хлеб и на эти деньги шведы соберут войско и пойдут на Русь. В Пскове и Новгороде началось восстание, были избиты и ограблены иноземные купцы, досталось и торговавшим с ними русским. Новгородские купцы Стояновы были известны своими связями с Назарием Чистым и с Морозовым, новгородцы обвиняли их в измене и в сговоре с «немцами». «Идет де твое жалование иноземцам, а вы де природные, живите с травы и воды», - говорили мятежные стрельцы в Пскове. Царю пришлось оправдываться и объяснять, что он не благоволит немцам; лишь с трудом удалось потушить эту смуту[43].

Недовольство, выплеснувшееся во время восстаний и на Земском соборе, в конце концов, переросло в движение против иноземцев, которое развернулись под знаменем защиты православия. В начале 1652 года собрался церковный собор, который постановил принять меры против нарушения иностранцами православных обычаев. На соборе прозвучали обвинения в адрес полковника Лесли: говорили, что Лесли вместе с другими офицерами развлекался тем, что стрелял по кресту на куполе церкви, а его жена бросила в печь икону и заставляла русских слуг есть в пост собачье мясо. «Первым плодом этого было то, что открыто было провозглашено, что ни один русский впредь не должен служить у некрещеных язычников, под чем они разумеют всех чужестранцев, под страхом битья батогами... - доносил Родес. - Сходятся 10-20 стрельцов, вторгаются совершенно неожиданно в дома иностранных офицеров и купцов, обыскивают их, и, если находят русского, то отводят под замок... Так же хотят объявить, что у всех тех, кто имеет здесь поместья, будет их имущество обратно отнято... Это направлено против поступка Лесли, который теперь, на старости лет, сидит в заточении...»[44]

В июле 1652 года церковный собор избрал патриархом Никона, страстного проповедника и ревнителя церковной чистоты. С этого момента реформаторы на время утратили часть своего влияния на царя: возле Алексея появился новый человек, обладавший необычайным ораторским даром и способностью убеждать. Алексей и раньше был ревнив к вере, и патриарх задел его чувства, возбудив их против «еретиков». По словам шведского резидента Эберса, началась «московская реформация»[45]. Новый патриарх начал с того, что запретил немцам ходить в русском платье; ослушников тащили в приказ и наказывали кнутом. Ни один иностранец не должен был держать у себя русских икон; шведский посольский двор подвергся самому тщательному осмотру с целью убедиться, что там не было православных образов и крестов. Русским было категорически запрещено поддерживать дружеские отношения с немцами, ходить в их дома, есть и пить с ними. Наконец, был издан строгий приказ: «Кто из немцев желает перекреститься по русскому обряду, тот пусть остается жить в городе, но кто отказывается поступить так, тот обязан в течение короткого времени вместе с жилищем своим выбраться из города за Покровские ворота, в Кокуй...»[46]

У многих «немцев» были в Москве добротные каменные дома и переселение грозило им разорением. Еще большее впечатление произвела угроза отнятия поместий у тех, кто откажется креститься по православному обряду. Немецкие офицеры собрались и подали царю коллективное прошение, требуя отставки и отпуска на родину. Очевидно, этого и добивались определенные круги дворянства: как и в 1634 году, речь шла об изгнании «ратных иноземцев» из России. Прошение осталось без ответа, и многие «немцы», действительно, уехали из России. Но Милославский и царь попытались спасти положение: тем, кто решит креститься, были обещаны большие подарки. В сентябре 1652 года крестилась большая группа офицеров во главе с Лесли, который был не только помилован, но и получил огромное богатство, подарки на сумму 23 тысячи рублей. После крещения в доме Милославского состоялось православное венчание полковника с его женой. Крестившиеся вместе с Лесли офицеры получали поместья и 100-200 рублей деньгами, и даже простые солдаты записывались дворянами по «московскому списку»[47].

«Дело Лесли» показало, что и оппозиция, и реформаторы хорошо понимали роль этого «специалиста по реформам». Решение перейти в православие далось Лесли не легко, ему пришлось столкнуться с бурными протестами шотландской родни. Несмотря на подарки и уговоры, многие иноземцы не приняли православия; часть из них уехала, остальные стали постепенно перебираться в Немецкую слободу. Однако и в слободе «немцы» не знали покоя: когда они отстроили здесь две протестантские церкви, в слободу ворвалась толпа негодующих русских, сорвала крыши церквей, разломала и выбросила на улицу алтари. Лишь через некоторое время немцам было позволено восстановить церкви - но без алтарей и кафедр проповедников[48].

В 1653 году политика властей неожиданно смягчилась: русским было строго запрещено оскорблять немцев и несколько ослушников были наказаны плетьми. Назревала война с Польшей, и обстановка заставляла спешить с продолжением начатой перед восстанием военной реформы. В 1653 году были сформированы четыре полка иноземного строя, но на большее не было денег. Мануфактура на Яузе работала на полную мощность, но мушкетов все равно не хватало, и в октябре в Голландию направился подьячий Головин с небывалым по масштабом заказом на 20 тысяч мушкетов; одновременно с ним Виниус должен был закупить большое количество пороха. Зависимость от Европы была объективным фактором, Россию связывала с Голландией связь, которую нельзя было разорвать - по крайней мере, в то время. Поэтому правительство не исполнило решения Собора об ограничении иноземной торговли; в 1653 году был издан торговый устав, допускавший голландцев в Москву при уплате небольшой пошлины[49].

Финансовая проблема не была решена, и пустая казна оставалась камнем преткновения, лежащим на пути создания новой армии. В этой сложной ситуации ярко раскрылись таланты и познания реформаторов: они нашли выход в проведении новой финансовой реформы, в чеканке медных денег. Если придерживаться версии К. В. Базилевича, то идея выпуска медных денег принадлежала псковскому дворянину А. Л. Ордин-Нащокину, который в 1654 году прислал в правительство некие «статьи в тетрадех»; в этих статьях говорилось о том «как для пополнения ратей в полки с поместей и с вотчин и с скольких дворов даточных и рейтар взять, и почем им в год кормовых денег давать, и как о медных деньгах для тех же ратных людей промысл чинить». Сами «тетради» не сохранились, но из названия и из более поздних писем Нащокина видно, что он предлагал финансировать создание новой армии за счет выпуска медных денег и комплектовать ее с помощью набора даточных-рекрутов. Предложения Ордин-Нащокина полностью копировали реформу, проведенную в 1625-1630 годах шведским королем Густавом Адольфом: именно так, с помощью введения медных денег и рекрутских наборов Густав Адольф создал первую в Европе регулярную армию. Ордин-Нащокин был дипломатом; он несколько раз участвовал в переговорах со шведами; он знал немецкий, польский и латинский языки и очевидно, был курсе обстоятельств шведских реформ. Однако, возможны и другие версии происхождения денежной реформы: имеются свидетельства об участии в ней Морозова и Ртищева, и не следует забывать, что ближайшим советником Милославского был Лесли. Так или иначе, московское правительство было хорошо информировано о европейских событиях: Посольский приказ выписывал около полусотни европейских газет[50].

Необходимо отметить, что реформаторы использовали еще два финансовых приема, заимствованных у шведов: во-первых, используя государственную монополию, они в огромном количестве продавали на внешнем рынке русский хлеб. В 1650-1653 годах продавалось ежегодно по 10 тысяч ластов - Россия еще не знала таких масштабов хлебной торговли. Другой применявшийся реформаторами метод получения денег вызывает ассоциации с германской практикой Густава Адольфа: все церкви были обложены данью, а в монастырях проводились насильственные конфискации ценностей. «Ведомо нам учинилось, что у вас в монастыре есть деньги многие, - писал царь тихвинским монахам в 1655 году, - и мы указали взять у вас на жалование ратным людям 10 тысяч рублей...»[51].

Чеканка медных денег, продажа хлеба и конфискации в монастырях позволили незамедлительно начать войну с Польшей и оказать помощь восставшей Украине. Однако создавать новую армию не было времени, и Россия вступила в войну с тем войском, которое было - с несколькими полками «иноземного строя» и со 100-тысячным средневековым воинством, с поместной конницей и стрельцами. Весной 1654 года армия, возглавляемая царем Алексеем Михайловичем, выступила в поход; Лесли, ставший к этому времени генералом, находился при царе в качестве главного военного советника и руководил осадой Смоленска[52].

В отсутствие царя фактическим правителем в Москве почти на три года остался патриарх Никон; его официально именовали «великим государем», и он претендовал на власть, равную царской. Никон продолжал политику фундаменталистской реакции: он начал преследования русских «западников»; им запрещалось носить немецкую одежду, в боярских и в купеческих домах устраивали обыски и изымали «фряжские» иконы. Позже, когда царь на время приехал в Москву из армии, патриарх устроил судилище над «арестованными» иконами: он поднимал икону над головой, показывая ее толпе, и громогласно объявлял в чьем доме она найдена - а затем бросал на железные плиты пола, так что она разбивалась в щепки. Вельможи из числа реформаторов, владельцы французских и польских икон, были смертельно напуганы, они ждали, что их обвинят в ереси - но буря прошла стороной[53].

Между тем, военное положение резко изменилось: с запада в Польшу вторгся шведский король Карл X. Часть польской шляхты решила выйти из затруднительного положения, избрав Карла на польский престол; таким образом, для России война с Польшей грозила превратиться в войну со Швецией. Голландское правительство настойчиво выражало свою заинтересованность в открытии русскими «окна в Европу»: это позволило бы увеличить масштабы торговли. Окрыленный успехами в Польше, царь Алексей сменил фронт и двинулся на Ригу. Лесли предупреждал царя, что русскому войску предстоит сражаться с первой в Европе регулярной армией - но царь приказал престарелому генералу руководить осадными работами. В октябре 1656 года под Ригой русская армия потерпела тяжелое поражение от многократно уступавшего в численности шведского войска. В следующем году последовало новое поражение под Валком, шведы взяли приступом и разграбили знаменитый Псково-Печерский монастырь. Эти поражения заставили реформаторов приступить к скорейшему созданию новой армии[54].

После разгрома под Ригой все руководство русской армии - во главе с царем - принялось за изучение европейской военной техники и организации. В 1658 году Алексей Михайлович заказал в Голландии несколько военных руководств, в том числе «Книгу огнестрельную в четырех частях» и «Книгу пушечным двором». По-видимому, именно в это время в библиотеке Тайного приказа появились «Книга судебная и о ратном ополчении», «Книга о наряде и огнестрельной хитрости» и «Роспись образцовым артолерейским пушкам»[55].

Началась создание регулярной армии. Было решено комплектовать новую армию так же, как в Швеции, набирая рекрутов с определенного числа дворов, причем (как и в Швеции) норма набора с помещичьих крестьян была меньше, чем с государственных. Прежде в России бывали наборы «даточных людей», их набирали на одну военную кампанию, то есть на лето, осенью «даточного» отпускали домой, и он снова становился крестьянином. Если в следующий год снова брали «даточных», то воевать шли другие люди. Теперь «даточные» превратились в рекрутов, они должны был служить всю жизнь; лишь во время мира их могли отпустить в родную деревню. Новые солдаты находились полностью на содержании государства; они получали жалование и обеспечивались обмундированием и оружием. Это были неслыханные для России порядки - ведь крестьянина на долгие годы отрывали от земли и от дома. Правда (как и в Швеции) солдаты получали неплохое жалованье - по 6 копеек в день, это было оплата квалифицированного ремесленника[56].

Создание новой армии было немыслимо без приглашения тысяч иностранных офицеров, а ее финансирование требовало новых конфискаций церковных ценностей. В этой обстановке вспыхнул резкий конфликт между Никоном и царем - позднее Никон выставлял причиной конфликта то, что царь «обнищал и ограбил святую церковь»[57]. Летом 1658 года Никон был низложен, а осенью этого года был проведен первый массовый набор «даточных»; затем последовали еще два набора, которые дали в общей сложности 51 тысячу солдат. Царь дал задание русскому резиденту в Голландии, Ивану Гебдону, подыскать в Европе командира и офицеров для новой армии, и Гебдон подписал контракт с английским генералом Эргардом, и кроме того, нанял три тысячи офицеров. По словам имперского посла Мейерберга, в русской армии было больше ста иностранных полковников и «почти бесчисленное множество капитанов и прапорщиков». Формирование новой армии было ускорено страшным разгромом поместного ополчения у Конотопа в июне 1659 года - стало ясно, что средневековая дворянская конница не может сражаться не только со шведами, но и с татарами. К началу 60-х годов было сформировано 55 полков «иноземного строя» с русскими солдатами и иностранными офицерами. Дело не ограничивалась формированием солдатских пехотных полков; старую дворянскую конницу учили сражаться в строю и создавали полки рейтар - дворяне, конечно, были недовольны, но после Конотопа им прошлось смириться с новой реальностью. Однако Милославский на всякий случай застраховался от возможных осложнений: в 1657 году были созданы два гвардейских («выборных») солдатских полка, которые разместили в слободах под Москвой[58].

Однако оставалась проблема вооружения новой армии. К 1662 году было организовано производство мушкетов на Чернцовском заводе под Тулой - тем не менее, оружия не хватало, и в свыше 60 тысяч мушкетов было закуплено в Голландии. Но самое главное: нужно было вооружить новую армию новым оружием, легкими полковыми пушками. На этот раз пришлось создавать «новое пушечное дело» без шведской помощи - и это оказалось намного труднее. Царь просил прислать из Голландии книгу о том, «какие пушки надобно... и в обозе и в полкех... и какими лехкими снастями их возить». Гебдону было предложено срочно «призвать из немецких земель... огнестрельных мастеров, которые б умели стрелять из верхова и ис полковова наряду... и гранатных мастеров, которые составляют составы, как стрелять из верховых и ис полковых пушек»[59]. В 1660 году в Голландии было закуплено 300 пушек - по-видимому, это были шведские пушки, поскольку голландцы и прежде продавали России шведские чугунные орудия. По сообщению А. Роде созданием новых моделей русских пушек руководил датский полковник Николай Бауман, причем царь Алексей (подражая Густаву Адольфу?) не только присутствовал на испытаниях, но и сам рисовал чертежи артиллерийских орудий. Одновременно в Новгороде пытались делать «кожаные пушки», а на московском Пушечном дворе мастер Иванов отлил шесть 3-фунтовых медных пушек, имевших вес 20 пудов. Однако не всякий литейщик обладал мастерством Иванова, и эти пушки не пошли «в серию»; на вооружение были приняты 2-фунтовые орудия, имевшие тот же вес, но больший запас прочности. В 1664 году в Москве было отлито 60 медных 2-фунтовых пушек; позднее на тульских заводах стали отливать чугунные 2-фунтовые орудия; таким образом, русская армия получила полковые пушки - но менее мощные, чем пушки де Геера[60].

Россия не могла сражаться сразу с тремя противниками, Швецией, Польшей и Крымом, поэтому правительство поручило Нащокину заключить мир со Швецией. Нащокин попытался протестовать: он предлагал продолжить войну и, завоевав один из балтийских портов, прорубить для России «окно в Европу». Однако правительство лучше понимало опасность ситуации; оно отвергло настояния Нащокина и заключило мир. Реформаторы использовали некоторые идеи Нащокина, но долгое время не допускали его в свою среду. Нащокин был далеко от Москвы: в 1656-1661 годах он исполнял обязанности воеводы в Ливонии и общался с царем с помощью писем. Правительством по-прежнему руководили Милославский и Морозов; они недолюбливали Нащокина за то, что в прежние времена он принадлежал к партии их противников-бояр; это они, а не Нащокин, проводили финансовую и военную реформу и проводили ее в соответствии со своими взглядами - по-видимому, они знали что делать и без назойливого ливонского воеводы[61].

После перемирия со шведами противниками России оставались поляки (которые к тому времени изгнали Карла X) и крымские татары. Летом 1660 года 35-тысячная русская армия под командованием князя Шереметева выступила в поход на Львов; ядро этой армии составляли полки нового строя. Шереметев должен был действовать вместе с новым украинским гетманом Юрием Хмельницким, сыном Богдана Хмельницкого, но украинцы перешли на сторону Польши; в результате русское войско было окружено на Западной Украине превосходящими силами поляков и татар. Окруженные русские построили движущийся «табор» из телег и полтора месяца отступали, отбиваясь от нападавших со всех сторон врагов. Однако в конце концов в русском «таборе» закончилось продовольствие, и в безвыходном положении Шереметев подписал соглашение о капитуляции[62]. 

Имперский посол Мейерберг дал следующую оценку действиям новой русской армии: «Пехотинцы дерутся превосходно, перестраиваясь на месте, пока находятся за укреплениями или плотно огорожены переносным забором из поперечных брусьев, из которых во все стороны выставлены пики... А конники никогда не показывают опытов такой же военной храбрости, потому что дворян, недостойных этого названия, никак нельзя заставить, чтобы они напали на неприятельский строй... Они бегут, бесстыдно покидая пехоту и подвергая ее плену или смерти»[63].

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Очерк сношений московского государства с республикой соединенных нидерландов по 1631 год
По каптерев н
Морозов занимался