ΛΛΛ     >>>   

Майданский А. Логика и феноменология всемирной истории

Источник: Вестник Московского государственного университета культуры и искусств, 3 (2005), с. 17-25 [частично]

Человеческое время всегда будет сопротивляться строгому единообразию и жесткому делению на отрезки, которые свойственны часам. Для него нужны единицы измерения, согласующиеся с его собственным ритмом...

Марк Блок,
«Апология истории, или Ремесло историка»

Альфой и омегой исторической теории принято считать археологические данные, сохранившиеся документы и свидетельства действующих лиц истории. Далее весь этот материал подвергается мысленной дистилляции с целью понять логику истории. Инструментами для такой операции историкам служат всевозможные абстракции, чаще всего – аналогия общества с живым организмом (периодизация его истории в этом случае осуществляется посредством категорий детства, юности, зрелости и старости). Подобного сорта эмпирические абстракции, и стершиеся от времени и совсем свежие, заслуживают тем меньшего доверия, чем более широкий круг исторических явлений стремятся с их помощью описать.

Меж тем давно существуют примеры иного, неэмпирического метода понимания истории. Я имею в виду две грандиозные концепции всемирной истории – феноменологию духа Гегеля и теорию экономических формаций Маркса. Их материалами я далее намереваюсь воспользоваться, с тем, чтобы понять логику и общий порядок явлений человеческой истории.

I

Первое представление о феноменологическом методе дает известный гегелевский образ: «Почка исчезает, когда распускается цветок, и можно было бы сказать, что она опровергается цветком; точно так же при появлении плода цветок признаётся ложным наличным бытием растения, а в качестве его истины вместо цветка выступает плод. Эти формы не только различаются между собой, но и вытесняют друг друга как несовместимые. Однако их текучая природа делает их в то же время моментами органического единства, в котором они не только не противоречат друг другу, но один так же необходим, как и другой; и только эта одинаковая необходимость и составляет жизнь целого» 1.

Непосредственно эти слова отнесены Гегелем к истории философии, однако они обладают и более универсальным смыслом. Всякая конкретная вещь в течение своей истории принимает несколько сменяющихся форм, удерживая, тем не менее, внутри каждой из них некую субстанцию, которая делает ее тем, что она есть, и отличает от всех прочих вещей. Всякая вещь стремится как можно полнее выразить облик своей субстанции в материале внешней природы, развить все формы, которые только способна принять ее субстанция, – в этом, вообще говоря, заключается смысл исторического бытия.

Так вырастает общая теоретическая задача: представить имеющиеся исторические сведения о вещи как последовательный ряд проявлений (феноменов или, если угодно, модусов) ее субстанции. Эту задачу невозможно решить, если субстанция вещи не исследована сперва в чистом виде, вне всяких ее исторических особенностей. Тем самым мы получили бы критерий, позволяющий знать, какие феномены принадлежат данной вещи, а какие нет, и отличить существенные формы ее бытия от поверхностных и случайных; кроме того, только знание субстанции дает возможность понять, почему и в какой последовательности вещь принимает ту или иную форму бытия. Стало быть, в основании правильного понимания истории лежит не множество исторических сведений о вещи, а одна-единственная абстракция, рисующая субстанцию вещи как таковую.

Описанный феноменологический метод выглядит довольно подозрительно: не намеревается ли автор предложить историкам очередную априорную схему, безразличную к живым историческим фактам? Упрек, звучащий в этом вопросе, во многом справедлив, учитывая неудачи, которые терпели подобные же методы в прошлом (виной тому бывал, как правило, ошибочный выбор субстанции исторического бытия). Однако неудачные опыты применения метода нельзя считать решающим доводом против метода как такового. К тому же альтернативные, эмпирические методы объяснения истории грешат априоризмом куда более грубым, чем фихтевский или гегелевский, и сводятся в конечном счете к «раскладыванию пасьянсов из вещей, которые мы уже познали» (Р.Дж. Коллингвуд 2). Факты, взятые сами по себе, столь же мало могут помочь понять реальную структуру истории, как колода игральных карт – понять правила пасьянса. Эмпирику 3 остается либо полагаться на «метод угадывающего чутья» (О. Шпенглер), либо априори принять какой-нибудь один феномен за ось, вокруг которой вращается колесо истории (такой осью является, к примеру, вселенская церковь в теории А.Дж. Тойнби или осознание человеком своего бытия у К. Ясперса).

Однако – к делу: посмотрим ближе, как работает феноменологический метод в исторической теории Гегеля.

II

В «Феноменологии духа» Гегель предпринимает диалектическую дедукцию явлений истории мировой культуры, из простого понятия духа, в котором он усматривает субстанцию и субъект всякого – натурального и исторического – бытия. Первым делом Гегель рассекает субстанцию на несколько атрибутов, или абстрактных всеобщих моментов бытия духа (он предпочитает именовать их «моментами», желая подчеркнуть, что это не мертвые части духа, а сменяющиеся формы его становления и действия в себе самом 4):

«Эти моменты суть сознание, самосознание, разум и дух... Их совокупная целостность составляет дух в его мирском наличном бытии вообще...» 5.

Все они вместе встречаются во всяком «конкретном духе», однако, в отличие от конкретных феноменов духа, эти моменты не обладают ни собственным предметным содержанием, ни внешним раздельным существованием в пространстве и времени культуры: «Лишь дух в целом есть во времени, и формы, которые суть формы духа в целом как такового 6, проявляются во [временнoй] последовательности... Моменты же целого, сознание, самосознание, разум и дух, так как они – моменты, не имеют разного друг с другом наличного бытия» 7. Для того, чтобы все же разделить эти моменты, требуется «изумительнейшая и величайшая или, лучше сказать, абсолютная мощь», каковой является рассудок.

Взаимные отношения этих моментов духовной субстанции в свете нашей задачи значения не имеют. Важно, что помимо того простого и всеобщего отношения, которым они связаны в стихии субстанции и которое сохраняется в неизменном виде, пока вообще существует дух (а он, по мнению Гегеля, пребывает вечно), между ними складываются еще иные, исторически определенные отношения. Конкретные всеобщие формы и единичные феномены духа отличаются той деформацией, которую всякий раз претерпевает субстанция, когда какой-либо один из ее атрибутов обретает An-und-fur-sich-sein 8, то есть отрывается от остальных и противостоит им, выступая как преимущественный принцип организации духа в целом:

«Каждый из этих атрибутов был представлен так, как он не только определяется в общем, но как он есть в себе и для себя, то есть как он для самого себя протекает внутри себя как целое... В рассмотренной последовательности 9 каждый момент, углубляясь в себя, складывался в некоторое целое по свойственному ему принципу; и познавание было той глубиной или тем духом, в котором эти моменты, для себя не имевшие устойчивого существования, получали свою субстанцию» 10.

Иными словами, в каждую историческую эпоху субстанция делает один из четырех своих атрибутов полномочным представителем целого и развивается в этой абстрактной, односторонней форме, со всеми присущими такой форме противоречиями. Противоречия не позволяют субстанции успокоиться и застыть: чем больше конкретного содержания втягивает в себя один из ее моментов в ущерб трем остальным, тем больше кренится и, раньше или позже, рушится вся постройка культуры. Однако добытое духом содержание не исчезает вовсе, а становится материалом для следующего деяния духа, правда, смещаясь теперь ближе к периферии культуры. Когда, наконец, последний, четвертый момент субстанции получает бытие «в себе и для себя», противоречие снимается, а все дальнейшее движение духа совершается по инерции и становится экстенсивным:

«Теперь эта субстанция выступила; она есть глубина духа, достоверно знающего себя самого, глубина, которая не позволяет отдельному принципу изолироваться и сделаться целым внутри себя самого, а собирая и удерживая вместе внутри себя все эти моменты, она продвигается в этом совокупном богатстве своего действительного духа, и все его отдельные моменты сообща принимают и получают одинаковую определенность целого внутри себя» 11.

Феноменологический метод применяется Гегелем и в последнем разделе «Философии права», который имеет заглавие: «Всемирная история». История человечества трактуется здесь как акт формообразования духа, осуществляемый на этот раз не в стихии знания, а в сфере политико-правовых отношений. Гегель показывает, как абстрактные всеобщие моменты духа, образующие его костную ткань, один за другим, все в той же строгой очередности, обрастают плотью политических и правовых феноменов, причем каждый конституируется в себе и для себя в некое «всемирно-историческое государство»: восточное, греческое, римское и германское.

Универсальный алгоритм всех возможных исторических превращений духа Гегель открывает во второй книге «Науке логики», в первом ее разделе, где идет речь о Wesenheiten. Это «чистые рефлективные определения» сущности – категории тождества, различия, противоречия, основания.

 ΛΛΛ     >>>   

чем больше собственность нуждается в массовом совместном труде для ее практического использования формации условия
Создающий потребительную стоимость вещи истории потребности
истории МакНил В. Цивилизация, цивилизации и мировая система