<<<     ΛΛΛ     >>>   

Но ему так страстно захотелось сказать кому-нибудь про свое радостное

состояние.

- Микита! - сказал он.

- Хорошо, тепло, - откликнулось ему снизу.

- Так-то, брат, пропал было я. И ты бы замерз, и я бы...

Но тут опять у него задрожали скулы, и глаза его опять наполнились

слезами, и он не мог дальше говорить.

"Ну, ничего, - подумал он. - Я сам про себя знаю, что знаю".

И он замолк. Так он лежал долго.

Ему было тепло снизу от Никиты, тепло и сверху от шубы; только руки,

которыми он придерживал полы шубы по бокам Никиты, и ноги, с которых ветер

беспрестанно сворачивал шубу, начинали зябнуть. Особенно зябла правая рука

без перчатки. Но он не думал ни о своих ногах, ни о руках, а думая только о

том, как бы отогреть лежащего под собой мужика.

Несколько раз он взглядывал на лошадь и видел, что спина ее раскрыта и

веретье с шлеею лежат на снегу, что надо бы встать и покрыть лошадь, но он

не мог решиться ни на минуту, оставить Никиту и нарушить то радостное

состояние, в котором он находился. Страха он теперь не испытывал никакого.

"Небось не вывернется", - говорил он сам себе про то, что он отогреет

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Василий андреич перегнулся к задку веретье светлее
Толстой Л. Хозяин и работник классики 7 василий
Говорит он кому то тому
Толстой Л. Хозяин и работник классики 6 василий
Сказал василий андреич