<<<     ΛΛΛ     >>>   

Беспокойная это была ночь. До ветру не пускали, об этом старший конвоя

предупредил, еще когда попарно загоняли нас в церковь. И, как на грех,

приспичило одному богомольному из наших выйти по нужде. Крепился-крепился

он, а потом заплакал. "Не могу, - говорит, - осквернять святой храм! Я же

верующий, я христианин! Что мне делать, братцы?" А наши, знаешь, какой

народ? Одни смеются, другие ругаются, третьи всякие шуточные советы ему

дают. Развеселил он всех нас, а кончилась эта канитель очень даже плохо:

начал он стучать в дверь и просить, чтобы его выпустили. Ну, и допросился:

дал фашист через дверь, во всю ее ширину, длинную очередь, и богомольца

этого убил, и еще трех человек, а одного тяжело ранил, к утру он скончался.

Убитых! сложили мы в одно место, присели все, притихли и призадумались:

начало-то не очень веселое... А немного погодя заговорили вполголоса,

зашептались: кто откуда, какой области, как в плен попал; в темноте товарищи

из одного взвода или знакомцы из одной роты порастерялись, начали один

одного потихоньку окликать. И слышу я рядом с собой такой тихий разговор.

Один говорит: "Если завтра, перед тем как гнать нас дальше, нас выстроят и

будут выкликать комиссаров, коммунистов и евреев, то ты, взводный, не

прячься! Из этого дела у тебя ничего не выйдет. Ты думаешь, если гимнастерку

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Вышел я из комендантской на твердых ногах
Отодвинул его в сторону автомат стороны
Со стороны глядеть работой сердцем
Какая же тут может быть осторожность
Тут у самого от жалости к ней сердце на части разрывается