<<<     ΛΛΛ     >>>   

круг по избе, потом поп опять бросался вприсядку, как в прорубь,

распахивал руки... Половицы гнулись.

— Эх, верую, верую!

Ты-на, ты-на, ты-на — пять!

Все оглобельки — на ять!

Верую! Верую!

А где шесть, там и шерсть!

Верую! Верую!

Оба, поп и Максим, плясали с такой с какой-то злостью, с таким

оcтервенением, что не казалось и странным, что они — пляшут. Тут — или

плясать, или уж рвать на груди рубаху и плакать, и скрипеть зубами.

Илюха посмотрел-посмотрел на них и пристроился плясать тоже. Но он только

время от времени тоненько кричал: "Их-ха! Их-ха!" Он не знал слов.

Рубаха на попе — на спине — взмокла, под рубахой могуче шевелились бугры

мышц: он, видно, не знал раньше усталости вовсе, и болезнь не успела еще

перекусить тугие его жилы. Их, наверно, не так легко перекусить: раньше он

всех барсуков слопает. А надо будет, если ему посоветуют, попросит

принести волка пожирнее — он так просто не уйдет.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Шукшин В. Верую 1 начинал
Шукшин В. Верую 10 половицы
Или она поганая ненавижу требуха
Шукшин В. Верую 4 столом—