<<<     ΛΛΛ     >>>   

нельзя было видеть даже и самых тараканов. Акакий Акакиевич прошел через

кухню, не замеченный даже самою хозяйкою, и вступил наконец в комнату, где

увидел Петровича, сидевшего на широком деревянном некрашеном столе и

подвернувшего под себя ноги свои, как турецкий паша. Ноги, по обычаю

портных, сидящих за работою, были нагишом. И прежде всего бросился в глаза

большой палец, очень известный Акакию Акакиевичу, с каким-то изуродованным

ногтем, толстым и крепким, как у черепахи череп. На шее у Петровича висел

моток шелку и ниток, а на коленях была какая-то ветошь. Он уже минуты с три

продевал нитку в иглиное ухо, не попадал и потому очень сердился на темноту

и даже на самую нитку, ворча вполголоса: "Не лезет, варварка; уела ты меня,

шельма этакая!" Акакию Акакиевичу было неприятно, что он пришел именно в ту

минуту, когда Петрович сердился: он любил что-либо заказывать Петровичу

тогда, когда последний был уже несколько под куражем, или, как выражалась

жена его, "осадился сивухой, одноглазый черт". В таком состоянии Петрович

обыкновенно очень охотно уступал и соглашался, всякий раз даже кланялся и

благодарил. Потом, правда, приходила жена, плачусь, что муж-де был пьян и

потому дешево взялся; но гривенник, бывало, один прибавишь, и дело в шляпе.

Теперь же Петрович был, казалось, в трезвом состоянии, а потому крут,

несговорчив и охотник заламливать черт знает какие цены. Акакий Акакиевич

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Конечно
Он обратился к одному значительному лицу значительному значительным
Значительный человек наконец сколько
Гоголь Н. Шинель школьная 7 приятно
Гоголь Н. Шинель школьная 9 значительное