Пиши и продавай! |
-- Ну, держи деньги, что с тобой делать! -- как бы нехотя говорит торговка, торопливо сует продавцу горсть мелочи и вырывает у него купленную вещь. Тот начинает считать деньги, и вместо двух у него оказывается полтора. -- Давай полтину! Ведь я за два продавал. Торговка стоит перед ним невозмутимо. -- Отдай мою вещь назад! -- Да бери, голубок, бери, мы ведь силой не отнимаем,--говорит торговка и вдруг с криком ужаса: --Да куды ж это делось-то? Ах, батюшки-светы, ограбили, среди белого дня ограбили! И с этими словами исчезает в толпе. Жаждущие опохмелиться отдают вещь за то, что сразу дадут, чтобы только скорее вина добыть -- нутро горит. Начиная с полдня являются открыто уже не продающие ничего, а под видом покупки проходят в лавочки, прилепленные в Китайской стене на Старой площади, где, за исключением двух-трех лавочек, все занимаются скупкой краденого. На углу Новой площади и Варварских ворот была лавочка рогожского старообрядца С. Т. Большакова, который торговал старопечатными книгами и дониконовскими иконами. Его часто посещали ученые и писатели. Бывали профессора университета и академики. Рядом с ним еще были две такие же старокнижные лавки, а дальше уж, до закрытия толкучки, в любую можно сунуться с темным товаром. Толкучка занимала всю Старую площадь--между Ильинкой и Никольской, и отчасти Новую -- между Ильинкой и Варваркой. По одну сторону--Китайская стена, по другую--ряд высоких домов, занятых торговыми помещениями. В верхних этажах--конторы и склады, а в нижних--лавки с готовым платьем и обувью. Все это товар дешевый, главным образом русский: шубы, поддевки, шаровары или пальто и пиджачные и сюртучные пары, сшитые мешковато для простого люда. Было, впрочем, и "модье" с претензией на шик, сшитое теми же портными. Лавки готового платья. И здесь, так же как на Сухаревке, насильно затаскивали покупателя. Около входа всегда галдеж от десятка "зазывал", обязанностью которых было хватать за полы проходящих по тротуарам и тащить их непременно в магазин, не обращая внимания, нужно или не нужно ему готовое платье. -- Да мне не надо платья!--отбивается от двух молодцов в поддевках, ухвативших его за руки, какой-нибудь купец или даже чиновник. -- Помилте, вышздоровье,-- или, если чиновник,-- васкобродие, да вы только поглядите товар. И каждый не отстает от него, тянет в свою сторону, к своей лавке. А если удастся затащить в лавку, так несчастного заговорят, замучат примеркой и уговорят купить, если не для себя, то для супруги, для деток или для кучера... Великие мастера были "зазывалы"! -- У меня только в лавку зайди, не надо, да купит! Уговорю!..--скажет хороший "зазывала". И действительно уговорит. Такие же "зазывалы" были и у лавок с готовой обувью на Старой площади, и в закоулках Ямского приказа на Москворецкой улице. И там и тут торговали специально грубой привозной обувью--сапогами и башмаками, главным образом кимрского производства. В семидесятых годах еще практиковались бумажные подметки, несмотря на то, что кожа сравнительно была недорога, но уж таковы были девизы и у купца и у мастера: "на грош пятаков" и "не обманешь--не продашь". Конечно, от этого страдал больше всего небогатый люд, а надуть покупателя благодаря "зазывалам" было легко. На последние деньги купит он сапоги, наденет, пройдет две-три улицы по лужам в дождливую погоду--глядь, подошва отстала и вместо кожи бумага из сапога торчит. Он обратно в лавку... "Зазывалы" уж узнали, зачем, и на его жалобы закидают словами и его же выставят мошенником: пришел, мол, халтуру сорвать, купил на базаре сапоги, а лезешь к нам... -- Ну, ну, в какой лавке купил? Предупредил меня спутник |
|
|
|