<<<     ΛΛΛ     >>>   

Только на третий день Епанчины вполне умилостивились. Князь хоть и

обвинил себя во многом, по обыкновению, и искренно ожидал наказания, но

все-таки у него было сначала полное внутреннее убеждение, что Лизавета

Прокофьевна не могла на него рассердиться серьезно, а рассердилась больше на

себя самое. Таким образом такой долгий срок вражды поставил его к третьему

дню в самый мрачный тупик. Поставили и другие обстоятельства, но одно из них

преимущественно. Все три дня оно разрасталось прогрессивно в мнительности

князя (а князь с недавнего времени винил себя в двух крайностях: в необычной

"бессмысленной и назойливой" своей доверчивости и в то же время в "мрачной,

низкой" мнительности). Одним словом, в конце третьего дня приключение с

эксцентрическою дамой, разговаривавшею из своей коляски с Евгением

Павловичем, приняло в уме его устрашающие и загадочные размеры. Сущность

загадки, кроме других сторон дела, состояла для князя в скорбном вопросе: он

ли именно виноват и в этой новой "чудовищности", или только... Но он не

договаривал, кто еще. Что же касается до букв Н. Ф. Б., то, на его взгляд,

тут была одна только невинная шалость, самая даже детская шалость, так что и

задумываться об этом" сколько-нибудь было бы совестно и даже в одном

отношении почти бесчестно.

Впрочем, в первый же день после безобразного "вечера", в беспорядках

которого он был такою главною "причиной", князь имел поутру удовольствие

принимать у себя князя Щ. с Аделаидой. "Они зашли главное с тем, чтоб узнать

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Просила еще она у тебя портрета нет генерал конечно
Достоевский Ф. Идиот Школьная 8 лебедев
Наконец смотрел настроение
Недурно образованным наружности чудачества
Достоевский Ф. Идиот Школьная 12 стороны