<<<     ΛΛΛ     >>>   

40. Долгая, бурная весна, дождливый апрель, зимний холод еще в мае; наконец наступает все-таки лето. До сих пор дерево стояло голым; сухие, голые сучья жалобно стонали и трещали от ветра. Хочется сказать: сруби его, что оно напрасно занимает место на земле! Но нет, мы должны ждать. Всему свое время. — Вот дыхание июня коснулось голого обнаженного дерева, и оно покрылось листьями и стоит в цвету. Что за листья и что за цвет! Прошедшее долгое время наготы и зимнего брожения сделало свое дело, хотя и казалось, что оно ничего не делает. Прошлое молчание получило голос и говорит тем многозначительнее, чем дольше оно продолжалось. У всех деревьев, у всех людей, во всех учреждениях. верованиях, народах, у всего растущего и развивающегося, что встречается во вселенной, мы наблюдаем такую перемену и такое время расцвета.

41. Подумаем о том, что за судья природа, какое величие, какое глубокое спокойствие и долготерпение присуще ей. Ты берешь пшеницу и сыплешь ее в недра земли: твоя пшеница, быть может, перемешана

322

с высевками, с сечкой, с сором, пылью и всяким мусором; это не беда: ты отдал ее доброй матери-земле: пшенице она дает расти, весь же мусор она молча уберет, прикроет его и не станет даже о нем говорить. Золотистая, пшеница вырастает; мать-земля молчит об остальном, молча и не жалуясь давно уже извлекла пользу из остального. Так и всегда поступает природа. Она правдива, без фальши и притом велика и справедлива и матерински нежна в своей правдивости. Она требует лишь одного: чтобы вещь была подлинной, тогда она бережет ее, но только тогда. Правда — душа всего того, что природа когда-либо брала под свое покровительство. Ах, разве одна и та же история не повторяется со всякой возвышенной истиной, которая когда-либо появилась на свет или которой еще предстоит появиться? Тело ее несовершенно; она свет в темноте; нам она представляется воплощенной в логике, облеченной в чисто научные теоремы относительно вселенной, теоремы, которые не могут быть совершенными, которые в один прекрасный день признаются несовершенными и ошибочными и должны умереть и исчезнуть. Тело всякой истины должно умереть, и все же в каждом таком теле живет душа, никогда не умирающая, бессмертно живущая, облекаясь то в одну, то в другую форму, вечная, как душа человека. Так поступает природа. Внутренняя сущность какой-нибудь истины никогда не умирает. Природе нужно только, чтобы она отличалась подлинностью, чтобы истина была голосом, исходящим из глубины природы. То, что мы называем чистым или нечистым, не является перед судом природы решающим вопросом. Не то важно, сколько в тебе соломы, а то, сколько в тебе пшеницы. Чистота? Иному человеку мне хочется сказать: Да, ты чист, ты достаточно чист, но ты — солома, бесчестная гипотеза, слух, мнимая ценность. Ты никогда не слыхал великого сердца вселенной; ты не можешь быть назван ни чистым, ни нечистым; ты — ничто; с тобой природа не имеет ничего общего.

42. Ни один человек не живет, никого не задевая и никем не задетый; он должен обязательно проложить себе путь, толкаясь локтями. Жизнь его — борьба. Даже устрицы, кажется, приходят в столкновение с другими устрицами. Несомненно, что они должны наталкиваться на необходимость и на трудности и что они пробиваются не как совершенные, универсальные устрицы, а как несовершенные, действительно живые существа

Устрица должна быть знакома с известной степенью раскаяния, известной степенью ненависти, с некоторой долей малодушия.

43. Бедная природа человеческая! Разве движение человека вперед по сути истины не представляет собой падения за падением? Иначе и быть не может. В дикой жизненной стихии борется он, пробиваясь вперед; он падает, и падает глубоко, — все снова и снова должен он со слезами и раскаянием, с обливающимся кровью сердцем вставать на ноги и продолжать борьбу. Лишь бы борьба его велась с верностью и несокрушимым упорством: в этом вся суть.

44. Есть много почтенных, беспорочных людей, которые все же немногого стоят. Невелика заслуга человека, сохранившего руки в чистоте, если он всю работу исполнял не иначе как в перчатках.

45. В живых существах изменения обычно происходят лишь постепенно, так что, пока змея сбрасывает с себя старую кожу, под ней уже

323

успевает образоваться новая. Немного ты знаешь про сожжение мирового Феникса, если думаешь, что он должен весь сгореть и предстать в виде кучи пепла, из которой чудом выбьется живая молодая птичка и полетит к небу. Ошибаешься! В огненном вихре вселенной творение и уничтожение идут рядом, и в то время, как пепел старого разносится ветром, уже таинственно ткутся органические нити нового, и среди шума и вихря бушующей стихии раздаются звуки мелодичной предсмертной песни, заканчивающиеся звуками еще более мелодичного гимна воскресения. Да, взгляни собственными глазами в огненную вьюгу, и ты увидишь, что это так и есть.

46. Великая истина или по крайней мере одна сторона великой истины заключается в том, что человек сам создает условия своего существования и духовно, как и материально, сам своего счастья кузнец. Но эта же истина имеет и другую сторону, а именно: что окружающие обстоятельства — тот элемент, где человеку приходится жить и действовать, что человек в силу необходимости заимствует у них свою окраску, свою одежду, свой внешний вид и что во всех практических случаях жизни человек почти до бесконечности изменяется обстоятельствами, так что в ином, не менее верном смысле можно сказать, что обстоятельства делают человека.

Если нам поэтому следует настаивать на первой истине по отношению к нам самим, то, с другой стороны, нам необходимо помнить последнюю, когда мы судим о других людях.

47. На мирное житье в этом водовороте человеческого существования дитя времени не должно претендовать, тем менее, когда призрак отгоняет его от прошлого, а будущее представляется не чем иным, как тьмой, наполенной привидениями. С полным правом мог бы странник воскликнуть про себя: разве ворота счастья в сем мире не закрыты неумолимо перед тобой, разве есть у тебя надежды, которые не были бы неосновательными? И все-таки можно громко сказать или, если это лучше, подобно древнему греку, прошептать про себя: Кто может глядеть в глаза смерти, тот не испугается теней.

48. Разве мера страданий не является в то же время мерилом сострадания, на которое способен человек, и мерилом его силы и той победы, которая предстоит ему? Наша печаль — оборотная сторона нашего благородства. Как велико наше отчаяние, так велики и наши способности, настолько мы и можем предъявлять свои требования. Черный дым, застилающий перед тобой мир, точно подымаясь из ада, может истинной силой воли превратиться в пламя, в небесное сияние, поэтому не унывай!

49. Неимоверное количество сделанной и забытой работы, молча лежащей у ног моих, одевающей, поддерживающей меня и сохраняющей мою жизнь, куда бы я ни пошел и что бы я ни делал, дает богатый материал для размышлений! Во всяком случае, то, что называется известностью для мудреца, теряет свое значение. Для глупцов и людей легкомысленных эта известность стоит того, чтоб подымать из-за нее шум; она сулит им "бессмертие" и т. п. Но если правильно взглянуть на вещи, что она собою представляет, эта известность?

50. Хорошо понимать и сознавать, что ни одна мысль никогда не умирала, что точно так же, как ты, создатель ее, почерпнул ее из

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Карлейль Т. Этика жизни. Трудиться и не унывать культуры 4 человека
На он нападает самым жестоким образом
Суждено было развиться в мире Что человек должен умереть в неведе 307 нии
Карлейль Т. Этика жизни. Трудиться и не унывать культуры 2 человек
Может продолжать существовать в нем