<<<     ΛΛΛ     >>>   

63. Боже, "наши потомки". — "Эти бедные преследуемые шотландские ковенантеры*'2, — говорил я французу таким французским языком, какой был в моем распоряжении, — "ils s'en appelaient a..." — "A la Posterite!", — перебил он меня, чтобы прийти мне на помощь. — "Ah, Monsieur, non, mille fois non! Они взывали к вечному Богу; вовсе не к потомству! C'etait different!"*.

V.МОЛЧАНИЕ

1. Молчание и молчаливость! Если бы в наше время строили алтари, то им были бы воздвигнуты алтари для всеобщего поклонения. Молчание — стихия, в которой формируются великие вещи для того, чтобы в готовом виде и величественно предстать в дневном свете жизни, над которым они 'сразу должны господствовать. Не только Вильгельм Молчаливый, но и все выдающиеся люди, которых я знал, — даже самые недипломатичные из них и самые нестратегичные избегали болтать о том, что они творили и проектировали. Да, в твоих собственных обыкновенных затруднениях, молчи только один день, и насколько яснее покажутся тебе на следующее утро твои намерения и обязанности — какие остатки и какую дрянь выметают эти немые работники, если отстраняется назойливый шум! Речь часто, как французы это определяют, есть искусство не скрыть мысли, но окончательно останавливать и подавлять их, так что уже нечего больше скрывать. И речь велика, но это не самое большое. Как гласит швейцарская надпись: "Разговор — серебро, а молчание — золото"; или, как я это охотнее определил бы: "Разговор принадлежит времени, молчание

— вечности".

Пчелы работают не иначе как в темноте; мысли работают не иначе как в молчании, и добродетель точно так же действует не иначе как втайне. Да не узнает твоя правая рука того, что делает левая! Даже собственному своему сердцу ты не должен выболтать тех тайн, которые известны всем. Разве стыдливость не почва для всех добродетелей, для всех хороших нравов и для всей нравственности. Как и другие растения, добродетель не растет там, где корень ее не спрятан от солнца. Пусть светит на него солнце, или ты сам на него посмотри тайком, и корень завянет и никакой цветок не обрадует тебя. О друзья мои, если мы станем разглядывать прекрасные цветы, украшающие, например, беседку супружеской жизни и окружающие человеческую жизнь ароматами и небесными красками, — какая рука не поразит позорного грабителя, вырырающего их с корнями и показывающего с противной радостью навоз, на котором они произрастают!

2. Так глубоко в нашем существовании значение тайны. Справедливо поэтому древние считали молчание божественным, так как это основа всякого божества, бесконечности или трансцендентальной величины и одновременно источник и океан, в которых все они начинаются и кончаются.

363

В том же смысле и пели поэты "гимны ночи", как будто ночь благороднее дня, как будто день только маленькая, пестрая вуаль, которую мимоходом набросили на бесконечное лоно ночи, и искажает ее чистую, прозрачную вечную глубину, скрывая ее от наших взоров. Так говорили они и пели, как будто молчание — это сердцевина и полная сумма всех гармоний, а смерть — то, что смертные называют смертью, — собственно, и есть начало жизни.

С помощью таких картин, так как о невидимом можно говорить только картинами, люди постарались выразить великую истину — истину, которую забыли, насколько это только возможно, мастера нашего времени, но которая тем не менее остается вечно верной и вечно важной и когда-нибудь, в виде новых картин, снова запечатлится в наших

сердцах.

3. Всмотрись, если у тебя есть глаза или душа, в это великое безбрежное непостижимое: в сердце его бушующих явлений, в его беспорядке и бешеном водовороте времени не укрывается ли тем не менее молчаливо и вечно единое всесправедливое, всепрекрасное, единственная действительность и конечная руководящая сила целого? Это не слова, а факт. Известный всем животным факт силы тяготения не более верен, нежели эта внутренняя сущность, которая может быть известна всем людям. Знающему это молчаливо, благоговейно невыразимо западет в сердце. Вместе с Фаустом он скажет: "Кто смеет назвать его?"; большинство обрядов или названий, на которые он теперь наталкивается, вероятно, "названия того, что должно оставаться неназванным". Пусть он молится ему в молчании, в храме вечности, если нет для него подходящего слова. Это знание, венец всего его духовного бытия, жизнь его жизни, пусть сохранит он и после этого пусть свято живет. У него есть религия. Ежечасно и ежедневно, для него самого и для всего мира, воздается полная веры, невысказанная, но и не безразличная молитва: "Да будет воля Твоя".

4. Для человека, имеющего верное об этом представление, праздная болтовня именно и есть начало всей пустоты, всей неосновательности и всякого неверия; благоприятная атмосфера, в которой всевозможные сорные травы преобладают над более благородными плодами человеческой жизни, угнетают и подавляют их, — одна из наиболее кричащих болезней нашего времени, с которой нужно всякими способами бороться. Самым мудрым из всех правил была старая мудрость, простирающаяся далеко за нашу мелкую глубину: "Береги свои язык, так как от него происходит течение жизни!" В сущности говоря, человек —воплощенное слово; слово, которое он говорит, сам человек. Глаза, вероятно, вставлены в наши головы для того, чтобы мы видели, а не для того только, чтобы мы воображали и уверяли правоподобным образом, будто бы видели. Был ли язык подвешен в наш рот для того, чтобы он говорил правду о том, что человек видит, и чтобы он делал человека братом по духу другого человека, или для того только, чтобы издавать пустые звуки и смущающую душу болтовню и препятствовать этим, как заколдованною стеною мрака, соединению человека с человеком? Ты, владеющий тем осмысленным, созданным небом органом — языком, подумай об этом хорошенько. Поэтому, очень тебя прошу, говори не раньше, чем

364

мысль твоя молчаливо созреет, не раньше, чем ты не издашь ничего другого, кроме безумного или делающего безумным — звука; пусть отдыхает твой язык, пока не явится разумная мысль и не приведет его в движение. Обдумай значение молчания; оно безгранично, никогда не исчерпается обдумыванием и невыразимо выигрышно для тебя! Прекрати ту хаотическую болтовню, из-за которой собственная твоя душа подвергается неясному, самоубийственному искажению и одурманиванию; в молчании — твоя сила. Слова — серебро, молчание — золото; речь человечна, молчание божественно. Глупец! думаешь ли ты, что оттого, что нет никого под рукой, чтобы записывать твою болтовню, она умирает и становится безвредной? Ничто не умирает, ничто не может умереть. Праздное слово, сказанное тобой, — это брошенное во время семя, которое растет вечно!

5. Что касается меня», то, в дни громкой болтовни, я уважаю еще более молчаливость. Велико было молчание римлян, —да, величайшее из всех, потому что это не было молчанием богов! Даже тривиальность и ограниченность, умеющие держаться спокойно и молчаливо, приобретают относительно приличный вид!

6. Молчание велико: должны были бы быть и великие молчаливые люди. Хорошо сознавать и понимать, что никакое достоинство, известное или нет, не может умереть. Деятельность неизвестного, хорошего человека подобна водяной силе, которая течет спрятанная под землей и тайно окрашивает зеленью почву, она течет и течет и соединяется с другими струями; наступит день, когда она забьет видимым, непобедимым ключом. ^

7. Литературный талант, есть ли у тебя литературный талант? Не верь этому; не верь! Природа предназначила тебя не для речи и писания, а для работы. Знай: никогда не существовало таланта для настоящей литературы, — нечего и говорить обо всем том таланте, который расточали и тратили на мнимую литературу, — что первоначально не был наклонностью к чему-то бесконечно большему — "молчаливому". Лучше отнесись к литературе немного скептически. Где бы ты ни был, работай; то, что твоя рука может делать, делай рукой человека, не тени. Да будет это твоим тайным блаженством, твоей большой наградой. Пусть будет мало у тебя слов. Лучше молчать, нежели говорить в эти злые дни, когда из-за сплошного разговора одного человека голос его становится неясным другому, когда посреди всей болтовни сердца остаются темными и немыми по отношению друг к другу. Остроумие

— прежде всего не старайся быть остроумным; ни одному из нас не предлагается быть остроумным под страхом наказания; но заслуживает Самого сурового наказания, если все мы не считаем себя обязанными быть мудрыми и правдивыми.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

чем десять тысяч человек
Карлейль Т. Этика жизни. Трудиться и не унывать культуры 8 человека
Только случайный плюс мы принимаем за счастье
Карлейль Т. Этика жизни. Трудиться и не унывать культуры 2 человек
Самый незначительный человек