ΛΛΛ     >>>   

Тоффлер О. Раса, Власть и Культура. Кому принадлежит будущее?

Когда мы вдруг сталкиваемся с миром компьютеров, спутников и видеоиндустрии, когда хорошо известные отрасли приходят в упадок, а неизвестные новые появляются, когда соседские и деловые контакты и семейная жизнь изменяются, становится неизбежными болезненные политические вопросы.
В каждой цивилизации есть свое собственное, характерное для нее распределение власти между классами, полами, расами и даже регионами. Сегодня, когда индустриальная цивилизация уходит в прошлое, властно звучат вопросы о том, найдется ли в возникающей цивилизации место для миллионов, даже миллиардов людей, которые сейчас подвергаются дискриминации, угнетению, терпят издевательства из-за своей расовой, этнической, национальной или религиозной принадлежности. Останутся ли те, кто в прошлом был беден или лишен власти в том же положении, как бы отгороженным от будущего непреодолимой преградой, или будущее, которое мы создаем, будет приветствовать их? Трудные вопросы. И, возможно, наиболее опасные.

Вопрос. Будет ли новая цивилизация, которую вы предсказываете, означать конец господства белых на нашей планете или это будет монополия белых, где, возможно, за председательским столом зарезервировано место для японцев.? Как другие расы вписываются в это общество? Вот вопрос, который нам нужно рассмотреть теперь.

Ответ. Всех, кто считает, что в будущем власть и экономическое богатство будут монополией белой расы, с японцами или без японцев, ожидает большое разочарование и потрясение.
Но прежде некоторое определение. В повседневных терминах люди по-прежнему склонны думать о мире как состоящем главным образом из .белых, черных, желтых и коричневых, как если бы раса была главным образом связана с цветом кожи, а несколько категорий были бы достаточны для описания всего спектра человеческих способностей. На деле расу лучше описать как популяцию, в которой определенный набор биологических характеристик встречается с большей частотой, нежели вне этой группы, — цвет кожи, структура костяка, характер волосяного покрова, например. Но все зависит от того, что вы ищете и какие критерии используете. Один ученый расклассифицировал людей на девять рас и при этом обнаружил 32 группы, которые не вписываются полностью в схему. Другая классификация дает до двухсот категорий. Я предполагаю, что, по мере того как развивается наше знание, в. области генетики, мы будем дифференцировать во все большей степени и на основе совершенно невидимых свойств, таких, как подверженность той или иной болезни.
Но то, что мы считаем расовым часто является социальным или культурным. И как мы знаем, даже такие термины, как “этническая группа”, “религия” и “национальность”, являются неясными.

Белая интермедия

В. Разумеется, существуют серьезные проблемы с определением. Я сомневаюсь, к примеру, что, существует солидная биологическая основа для расовых различий, и думаю как раз, что расовые перегородки., какими мы их знаем, являются социально установленными. Но в любом случае и при любой комбинации мы, в общем, знаем, что имеем в виду под “расой”. И я думаю, что в повседневных терминах существенный вопрос совершенно ясен. Будут ли в будущем, которое вы рисуете, господствовать белые, а если нет, то почему?

О. Я думаю, что нет нужды много спорить о том факте, что в мире сегодня по-прежнему в основном господствуют белые. Сверхдержавы., экономические гиганты располагаются главным образом в северном полушарии и в основном населены или управляются белыми. И некоторые люди, несомненно, считают, что это естественное положение.
И все же контроль белых над значительными частями Земли является недавно сложившейся ситуацией. Она начала складываться 300—400 лет назад, и сейчас этот контроль ослабевает. Наши потомки, оглядываясь назад, спустя тысячу лет смогут рассматривать последние несколько столетий как “белую интермедию”.
Этот период начался, когда европейцы двинулись за рамки. своего собственного континента. Когда они открыли Новый свет, они быстро покорили индейцев и захватили как Северную, так и Южную Америку. Когда они открыли торговый путь в Индию, они, не затронув ислам, который господствовал в Средиземноморье, продолжили колонизацию Азии и Африки. Они начали торговлю черными рабами. Позднее, когда индустриализация в Европе набрала темп, усилился поиск колоний, и европейцы создали цепь “кормящих” государств, из которых качали дешевое продовольствие, энергию, сырье в свою развивающуюся экономику. Это, конечно, грубое описание, но в “Третьей волне” я детально и: с соответствующими характеристиками рассмотрел этот процесс, указав на способы, которыми империализм удовлетворял потребности промышленных наций.
Во всяком случае это движение Второй волны по Земле было экспансией индустриализма. Но это означало и завоевание небелого мира.
Первой осечкой в этом великом, белом завоевании было военное поражение русских от японцев, в 1904 году — событие, имевшее огромное значение в мировой истории расовых отношений, но которое почти полностью игнорируется в американских школьных учебниках. Это было первое за века событие, когда крупная европейская держава была остановлена небелой нацией, и оно наполнило расовой гордостью всю Азию. Китайские интеллектуалы писали об этом стихи.
Был ли этот успех Японии прежде всего расовым? Или это был успех дымовых труб и машин? Для Японии, до сих пор продолжающей свое движение в рамках Второй волны, это было результатом ее промышленной силы. И задолго до этого она сама начала играть в империалистические игры Второй волны — но только скрытым образом. Когда ее войска захватывали новые рынки и источники сырья в Китае, Корее и где-либо еще, они заявляли, что делают это для защиты этих стран от белого империализма. Япония продолжала эту линию даже в течение второй мировой войны.

В. Вы сделали особый упор на экономические соображения в противоположность культурным. Считаете ли вы, что расовые моменты имеют меньшее значение?

О. Совсем нет. Я совсем не имел в виду, что расовый фактор необходимо подчинен старой, бесцветной экономической всеобъяснимости — как это иногда считают. Я абсолютно уверен, что империализм не является только экономическим делом, он определяется также религией, культурой и чувством превосходства по отношению к колонизируемому населению. Я никогда не недооценивал значение расовых чувств в современном мире, особенно после тех болезненных расовых коллизий в течение нескольких столетий широкого распространения белого империализма.

В. Но вы говорите, что сейчас эта белая интермедия подходит к концу. Вы более или менее коррелируете начало “белой интермедии” с приходом индустриализма. Вы предполагаете, что начало Третьей волны означает начало конца интермедии?

О. Я не предполагаю причинную связь. Но стоит заметить, что десятилетие 1955—1965 годов, когда в США началась Третья волна, было также наиболее интенсивным десятилетием деколонизации по всему миру. Именно в этом десятилетии многие прежние колонии добились политической независимости. И с тех пор мы наблюдали растущую воинственность и расовую гордость большей части миллиардов людей во всем мире, которые были ранее подвластны европейцам, американцам или японцам...
Проявления этой оскорбленной гордости очень многочисленны. Они простираются от насилия до языка. Недавно, например, Монгольская Народная Республика опротестовала использование термина “монгол” для описания страдающих болезнью, известной как синдром Дауна.
В действительности уже произошел сдвиг в расовом распределении власти в мире. Эффектный рост арабской финансовой и политической силы, происшедший в 70-х и начале 80-х годов нашего века, уже закончился. Слабость ОПЕК и неправильная ориентация стратегий развития могут совместными усилиями свести на нет столь неожиданно возросшую силу. Но непохоже, что мы когда-либо вернемся к status quo ante helium. Арабское представительство является сейчас и будет продолжать оставаться частью мировой структуры власти.
Прибавьте теперь к этому драматический рост Японии, Тайваня, Гонконга, Сингапура и Южной Кореи в последние годы и чрезвычайно быстрый уровень экономического роста в большинстве регионов Восточной Азии и Океании. Этот новый исторический факт предполагает, что народы Азии и Океании скоро также .. окажутся в состоянии разделить мировое влияние наряду с США, Советским Союзом и Европой.
По мере того как компьютеры распространяются в Азии, по мере того как китайцы (и китайцы, проживающие за пределами Китая) развивают свои собственные речеразличающие системы, способные обрабатывать их идеографический язык, по мере того как спутники передают информацию через прежде изолированные районы Тихого океана, по мере того как дипломированные специалисты Индии или Сингапура создают программы для компьютеров в Манхэттене или Миннеаполисе, мы, вероятно, можем также стать свидетелями мощного потока финансовых, культурных и прочих влияний Востока на Запад.
Сейчас “развивающиеся” страны опасаются, что распространение компьютеризации вестернизирует их культуры. Но ведь можно представить также и нечто прямо противоположное — что самый способ того, как мы мыслим, создаем компьютеры или программы, может принять иной характер по мере того, как к этой сфере подключаются незападные культуры.
И хотя последствия совсем не ясны, факт изменения несомненен. Меняется местоположение центров мировой экономической и культурной жизни. Банковское дело уже не столь безусловно концентрируется в Лондоне, Нью-Йорке или Цюрихе. Сегодня Мехико, несмотря на то, что является сверхурбанизированной, загрязненной клоакой, в интеллектуальном отношении живет более интенсивной жизнью, чем многие европейские столицы. Он кишит художниками, политическими беженцами, интеллектуалами. Возможно, лучшая в мире художественная литература создается в Южной Америке.
Два других, более материальных фактора также, вероятно, влияют на рассеяние мировой власти. Одним из них является изменение в распределении оружия в мире. Нам незачем входить в причины этого или говорить об опасности такого положения дел.. Но реальные факты таковы, что сейчас даже самые маленькие государства могут иметь в своем распоряжении в высшей степени. опасное оружие, что означает, что они могут отвечать на угрозу в такой степени, которая была невозможна во время белой интермедии. К лучшему или к худшему, это также начинает изменять мировой баланс сил.
И наконец, ключевой момент, на который почти совсем не обращают внимания. Ресурсы. Нынешняя система, по-прежнему базирующаяся на потребностях массового производства Второй волны, опирается на небольшое число ресурсов, используемых в больших количествах. По мере того как будут распространяться демассифицированные производственные методы Третьей волны, а само производство децентрализируется, мы будем, использовать различные, более разнообразные ресурсы, вероятно, в меньших количествах. Это означает дальнейшее радикальное перераспределение экономической власти на Земле.
Таким образом, мы являемся свидетелями исторического перераспределения влияния и власти на планете на многих различных уровнях одновременно. Возможно, многое из всего этого является чистым предположением. Но нет. В ответ на ваш первоначальный вопрос я могу сказать, что остальная часть планеты не будет исключена из цивилизации Третьей волны или что будущее принадлежит какой-либо одной расе. Если говорить в долгосрочных исторических терминах, то я думаю, что белая интермедия будет заменена “техноцветным будущим”.

В. При всем том вы не сказали ни единого слова об Африке. Почему?

О. Потому что я меньше всего знаю о ней. Кроме того, я просто размышляю. Мне кажется, что Африка сталкивается с самыми трудными препятствиями, отчасти из-за безумных политических образцов, навязанных ей имперскими государствами Второй волны: псевдонации-государства, надстраиваемые над племенными. организациями; псевдодепартаменты; псевдо-Оксфорды и псевдо-Сорбонны. Со своим расовым гнойником на южной оконечности. И у нее есть свои собственные внутренние проблемы, такие, как безудержная коррупция, жестокость многих режимов, не говоря уже о межплеменных войнах.

В. Вы изображаете бурлящий мир перемен, в котором определяющая власть сверхдержав уменьшена и возрастает власть угнетенных народов...

О. Я бы не выражался таким образом. Угнетение — особый вопрос, и очевидно, что миллионы из бывших колониальных народов в настоящее время жестоко угнетаются своими собственными правителями. Угнетение — это отдельный вопрос. Проблема, к которой я обращаюсь, — это проблема того, является ли стабильным нынешний перекос власти. Можем ли мы перейти от индустриальной эпохи к новой цивилизации Третьей волны и ожидать, что сохранится то же распределение власти между регионами и расами?

Уровни идентичности

В. В вашем творчестве вы предложили панораму, в которой постарались учесть многие факторы, обычно игнорируемые в социальном анализе. Но как и в случае с дискриминацией женщин, мы здесь опять сталкиваемся с целым рядом установок и социальных отношений, которые сохранялись на протяжении всех технико-экономических волн изменений. Как вы соотносите это с вашими теориями изменения?

О. Для меня расовые, этнические, религиозные и иные формы дискриминации все в конечном счете коренятся в эволюционной потребности индивида в какой-то форме групповой идентификации. Группы, которые сумели добиться какой-то степени сплоченности, возможно, выживали лучше, чем те, которые не сумели ее добиться. Все общества обладают тем, что я называю “психосферой”, которая охватывает их идеи, начиная от общности и индентичности. Таким образом, идеи “принадлежности” или “общности” и акт идентификации с другими являются одной из фундаментальных скреп всех человеческих систем.
Но я не верю в то, что что-либо из этого пересилит волны изменений, о которых я говорю. Ведь с каждой исторической волной изменений наблюдались революционные изменения в природе индивидуальной и групповой идентичности.
Например, в течение десяти тысяч лет господства на планете сельского хозяйства периода цивилизации Первой волны, индивиды чрезвычайно тесно идентифицировались с семьей, кланом, деревней или другими группировками, которые при всем том захватывали индивида уже при рождении. Вы рождались уже как член семьи и расовой группы. Всю вашу жизнь вы проживали в той деревне, в которой родились. Ваша религия давалась вам вашими родителями и местным сообществом и редко, если вообще когда-либо, вызывала сомнения в течение вашей жизни. Таким образом, наиболее базисные индивидуальные и групповые привязанности определялись уже при рождении. У индивида было мало или никакого выбора в этом вопросе, и групповая идентичность обычно оставалась постоянной на протяжении всей жизни человека.
Когда промышленная революция привела ко Второй волне изменений на Земле, потребность в принадлежности сохранилась, но ее индивидуальная и групповая природа заметно изменилась. Теперь вас поощряли за то, чтобы вы идентифицировались с вашей нацией вместо вашей деревни. Классовое сознание служило еще одной формой идентификации и принадлежности. Разделение труда привело к появлению совершенно новых группировок. На деле Вторая волна изменений привела к появлению нового, если можно так сказать, “слоя” идентичности.
Хотя многие из прежних идентификаций сохранились, они были интегрированы с новым слоем того, что можно назвать идентифицирующими признаками. Некоторые из прежних идентификаций утратили свою эмоциональную силу, в то время как новые ее приобрели.
Так как Вторая волна лишила семью ее функций, к примеру, то семейные связи ослабли, что выразилось в том, что забота о престарелых была снята с детей и возложена на государство. Национальные привязанности стали сильнее, а местные связи слабее. И так далее. Но в этом случае господствующие идентификации, кроме профессиональных связей, по-прежнему фиксировались или в значительной мере предопределялись уже при рождении. Сейчас приходит Третья волна, и она также изменит природу идентичности. Я думаю, что это осуществится двумя основными способами.
Прежде всего, если я прав в своей оценке перехода к более гетерогенному, более дифференцированному обществу, тонам следует ожидать гораздо большего разнообразия идентификаций и группировок. И это как раз то, что происходит.
Не только политическая жизнь в США и других высокотехнологических странах все больше сегментируется, потребительский рынок отражает все более разнообразные индивидуальные и групповые потребности и все большее число субкультур отпадает от господствующих ценностей общества, но и те же самые центробежные процессы действуют внутри самих меньшинств.
Расовые, этнические и религиозные подгруппы в каждом обществе сами сегментируются на меньшие, более разнообразные минигруппы. Уже просто неправильно говорить об американских черных как о гомогенной группе или сваливать в одну группу выходцев из Латинской Америки.
В действительности изменяется самое, понятие того, что конституирует политически значимые меньшинства. Различия, которые раньше считались незначительными, приобретают культурное и политическое значение, и не случайно мы становимся свидетелями воинственной самоорганизации со стороны таких групп, как престарелые, страдающие физическими недостатками, гомосек-суалы и другие, которые считают, что массовое общество несправедливо обходится с ними. Возникают новые идентификационные группы, и этот бурный социальный прогресс получит решающее ускорение благодаря демассифицированным средствам массовой информации — специально адресованных публикаций, кабельного телевидения, спутников связи, видеокассет и тому подобного.
Кроме того, индивид все менее и менее связан контекстом своего рождения и обладает большим выбором в самоопределении. Конечно, мы по-прежнему рождаемся как члены семей и расовых групп, однако очевидно, что, по мере того как нарастает Третья волна, многие люди приобретают большую возможность выбора в соответствии с усилением индивидуальности и гетерономности в новой социальной структуре.
Далее, приход Третьей волны связан также с заметным ускорением темпов социального и культурного изменения, так что идентификации, которые выбираются, становятся более кратковременными, а люди принимают или отказываются от каких-либо компонентов своих идентичностей быстрее, чем когда-либо.
Они накладываются на прежние, возможно более глубоко укорененные, слои расовой и этнической идентичности.
В силу всех этих причин я считаю поэтому справедливым сказать, что приход Третьей волны действительно качественно изменяет даже. такую древнейшую из человеческих проблем, как идентичность.

Первичность культуры

В. Но давайте вернемся обратно от теории к реальности.

О. Хорошо.

В. Несмотря на изменения, которые вы описываете, сила расизма, в самом широком смысле слова, кажется, не уменьшается, и, когда появится ваша новая экономика, не будут ли меньшинства испытывать еще, большие трудности в получении приличных рабочих мест? Не столкнемся ли мы с еще, большим риском дальнейшего увеличения низшего класса, чем тот, который уже существует во всех странах с высокоразвитой технологией? Возвращаясь, к примеру, к Соединенным Штатам, не станет ли, при условии неравных возможностей в получении дохода и знания, молодому черному или выходцу из Латинской Америки труднее найти работу в ситуации, когда экономика США продолжает неустанно двигаться к компьютерным, электронным и другим отраслям Третьей волны.

 ΛΛΛ     >>>   

Тоффлер О. Раса, Власть и Культура. Кому принадлежит будущее 4 использовать
Тоффлер Элвин. Третья волна 2 массовой