<<<     ΛΛΛ     >>>   

Гранитный дневник мало-помалу стал исчезать. Дождь и снег стирали его с камня; плиты постепенно крошились, их заменяли новыми. В середине прошлого века почитатели Ретифа пытались отыскать его заметки, но от них и следа не осталось.

Спустя сто лет после смерти Ретифа де Ла Бретонна, в 80-х годах XIX века, при разборке архива Бастилии была обнаружена связка бумаг с трудно поддающимся прочтению текстом. На первом листе стояло название:

“Mes Inscripcions” (“Мои записки” (фр.)). Своеобразная орфография заголовка обратила на себя внимание исследователя Поля Коттена: изучив рукопись, он убедился, что перед ним почерк Ретифа. Не жалея времени и труда, он разбирал почти нечитаемые каракули, и вскоре, к неописуемому удивлению и радости ретифоведов, выяснилось вот что. Вынужденный из-за уличной шантрапы прекратить вечерние прогулки по острову, Ретиф решил хотя бы спасти свои записи — и перенес их, в хронологическом порядке, в дневник (Коттен издал дневник в своей серии “Bibliotheque Elzevirienne” под заголовком “Mes inscripcions. Journal intime de Restif de la Bretonne” (Paris, 1889). Одно только великолепное предисловие занимает 125 страниц. Число снабженных комментариями “записок” — 1164). Таким образом, найден был исторический документ, с помощью которого можно было проверить истинность событий в его литературных произведениях. (Как выяснилось позже, все совпадало полностью, то есть Ретиф в своих романах писал чистейшую правду.) Еще более интересной найденную рукопись делало то, что краткие латинские заметки Ретиф снабдил в дневнике пространными объяснениями, так что они обрели ясный и точный смысл. Таким образом, это был случай, когда копия оказалась гораздо ценнее подлинника — выцарапанного на камне и исчезнувшего. Самая интересная часть дневника — та, где стареющий Ретиф пишет о своей последней, романтически начавшейся, но скандально и унизительно закончившейся любви. Историю эту Ретиф использовал дважды: сначала описал ее в отдельном романе под названием “La derniere aventure d'un homme de quarantecinq ans” (“Последнее увлечение сорокапятилетнего мужчины” (фр.)), а позже вставил в роман “Господин Никола”, где она заняла весь 12-й том. Сопоставление романов и дневника помогает вскрыть даже мельчайшие детали этой поздней любви. Еще в 1776 году Ретиф снял квартиру у некоей дамы по имени Дебе-Леман, из Бельгии переселившейся в Париж. У нее была дочь Сара, в то время четырнадцатилетняя девочка. Ретиф был занят своими делами, литературными и сердечными, и не обращал на девочку внимания. Но вот миновало четыре года, и Сара превратилась в очаровательную девушку. Она была белокура, высока и стройна; свежему, румяному лицу ее придавало необычность застенчивое, почти печальное выражение. Ретиф начинает заниматься с нею, дает книги, читает ей вслух свои новеллы — словом, они становятся друзьями. Сначала они играют в отца и дочь; Сара даже зовет его mon papa (Мой папа (фр.)). Но игра принимает все более опасный оборот. В один прекрасный день “папа” целует “дочку” в губы, и та не только принимает это без сопротивления, но и отвечает поцелуем на поцелуй. Следуют обычные приметы расцветающей любви: в театре Ретиф и Сара держатся за руки, за обедом касаются друг друга коленями под столом. В день Нового года они поклялись друг другу в вечной дружбе; два месяца серая гусеница дружбы плела вокруг них свой кокон — и в конце февраля из кокона выпорхнула пестрая бабочка страстной любви. Но пускай об этом расскажет гранитный дневник. Под датой 25 февраля 1780 года на парапете набережной Сены были выцарапаны слова: “Felicitas: data tota” (Счастье: все дано). Что именно имеется в виду под “все”, сомневаться не приходится, ибо в последующие дни тесно выстраивается одно лишь слово: “Felix” (Счастлив), а некоторые дни были, видимо, особо памятны: там после даты стояло “Bis felix” (Вдвойне счастлив). Вплоть до конца мая идут дни счастливой любви; о подробностях дает представление роман.

Только раз случилось, что в чистом небе любви Ретифа мелькнула тень. 27 апреля парапет у Сены сообщает: “Fere lupanaris modo agit”. Как? Мечтательная Сара, дочка своего папы, ведет себя подобно девице из публичного дома? Ретиф, опытный сердцеед и соблазнитель, поражен до глубины души — однако его подозрения быстро рассеиваются; скорее всего, он сам постарался их рассеять, чтобы без помех снимать и дальше урожай поцелуев. Но вскоре глаза его открываются. 21 мая. “Hie Lavalette” (“Здесь Лавалет” (лат.)). To есть появляется соперник по имени Лавалет, богатый пятидесятилетний адвокат, с физиономией смуглой, как у мулата. 30 мая разражается гром небесный: “Sara cubat foras, me non monita” (Сара не ночует дома, не известив меня).

Краткости ради приведем строки из романа: “Сара была совершенной бестией, настолько распущенной, насколько распущенной может быть лишь блондинка с мечтательными глазами. Она, быть может, на свой манер даже любила сорокапятилетнего Ретифа; во всяком случае, ее тесно привязывали к нему 12 франков в неделю „на булавки", не говоря уж об обедах, ужинах, шелковых чулках и прочих подарках. Но когда появился кавалер более богатый, она без малейших колебаний изменила кавалеру бедному”. Последовали дни страданий и унижений. Ретиф познает вероломство, но у него нет сил, чтобы порвать с Сарой. “Arctum cor indignitate”,— записывает он на камне (Сердце сжимается от негодования). И все же он не отказывается от нее. Иллюзии его разбиты, но без прекрасного ее тела он жить не может. 10 июня. “Reconcilitatio: cubat mecum” (Примирение: она со мной).

Затем — ссоры, взаимные обвинения, сцены, кончающиеся чуть ли не рукоприкладством. “Я не могу ее уважать — и все-таки люблю”,— вырезает на камне потерявший голову влюбленный. Магическая власть женского тела увлекла его в такую пропасть, что он уже на все махнул рукой, лишь бы не потерять ее. 27 июня на парапете появляется одно слово: “Pax” (Мир). Под прекрасным этим словом скрывается самое большое унижение, которое способен вынести мужчина: “Мы заключили мир: Сара пообещала поровну делить себя между нами...” То, что следует дальше, представляет несомненную ценность для собирателя человеческих документов; но читатель с отвращением следит за событиями. Снова поссорились, снова помирились; девушка холодна, насмешлива, враждебна; перед носом Ретифа закрывают дверь. Потом Сара изменяет обоим с кем-то третьим, Ретиф злорадствует. Он съезжает с квартиры, чтобы облегчить разрыв; но, не выдержав, возвращается. Так продолжается целый год. Наконец, 22 июля следующего года на гранитной плите появляется заключительный аккорд: “Abitus postremus” (Ушел окончательно). Одна из более ранних записей делает понятным, что облегчило разрыв.

30 июня. “Deambulatio cum puella Leve” (Прогулка с крошкой Леве). Эта крошка Леве была ученицей ремесленника и занималась гравировкой по меди. Она готовила гравюры для новой книги Ретифа, огромного тома новелл “Современницы”, находя время утешать перенесшего сердечную травму автора. Но и эта любовь была недолгой. Совсем не потому, что девушка наскучила Ретифу,— нет, совсем по иной, необычной причине. Писатель взял в нем верх над любящим мужчиной. “Я бросил ее,— пишет он в комментарии к дневниковым записям,— ибо она испортила четыре гравюры; если так пойдет дальше, она испоганит мне всю книгу...”

Аббат Сен-Пьер был первым из бессмертных, кого французская Академия лишила бессмертия. Ему пришлось вернуться в ряды обычных смертных потому, что он посмел критиковать грабительские походы Людовика XIV, Короля-Солнца; более того, он открыто дерзнул заявить, что король вообще не заслуживает эпитета “Великий”, который прибавляли к его имени. В связи с этим лакеи из французской Академии изобразили столь сильное возмущение, что исключили аббата из числа своих членов.

Академический нокдаун не смог выбить бравого аббата с публицистического ринга. Он продолжал писать, написал книги о том, как улучшить народное просвещение, как искоренить дуэли. И сам подавал пример своим современникам, деля последний грош с бедняками.

Из многих его проектов нас сегодня интересует один, подробно изложенный в 1713 году в трехтомном труде “Projet pour rendre la paix perpetuelle en Europe” (Проект относительно того, как сделать мир в Европе постоянным). Прежде всего аббат констатирует: войну в Европе надо считать постоянной, договоры и соглашения означают лишь паузы в бесконечной войне. Почему?

А потому, что любой договор, на каких бы условиях ни был он заключен, не имеет должного эффекта, так как одна из сторон при этом остается в худших условиях и будет ждать случая, чтобы перечеркнуть соглашение и снова начать войну. Когда представится такой случай? Когда пострадавшая сторона окрепнет или ее противник ослабеет. Такая логика приводит аббата к мысли, что вечный мир может сменить вечную войну лишь в том случае, если удастся создать орган, который сделает войну невозможной. Такой орган мог бы быть создан, если бы основные европейские державы объединились во всеевропейское общество (Union europeenne), образовав постоянный совет (Congres perpetuelle). Вот и родилась идея Лиги наций! В те времена Европа была огромным политическим болотом, где шум создавали не только ревущие выпью великие державы, но и квакающие мелкие суверенные княжества. Таких суверенных лягушек в одной только Германии было около двухсот. Как можно было всех их собрать за столом постоянного совета? Сколько должны были бы платить все они взносов? И т. д.

Целых четыре года аббат Сен-Пьер ломал голову, пока разработал подробный план. Интересы маленьких княжеств он постарался соблюсти, прикрепив их к самым авторитетным их союзникам. Так он избрал 24 страны-члена с двадцатью четырьмя равноправными голосами. Вот эти страны:

1) Франция, 2) Испания, 3) Англия, 4) Голландия, 5) Савойя, 6) Португалия, 7) Бавария и ее союзники, 8) Венеция, 9) Генуя и ее союзники, 10) Флоренция и ее союзники, 11) Швейцария и ее союзники, 12) Лотарингия и ее союзники, 13) Швеция, 14) Дания, 15) Польша, 16) Папское государство, 17) Московия, 18) Австрия, 19) Курляндия и ее союзники, 20) Пруссия, 21) Саксония, 22) Палатинат и его союзники, 23) Ганновер и его союзники, 24) Майнц, Трир, Кельн и их союзники. Венгрию в ту пору поглотил австрийский двуглавый орел, и она не могла выступать самостоятельно. Что касается взносов, то аббат распределил их в соответствии с богатством стран-членов. Франция должна была платить в год 3 миллиона франков, Испания — столько же, Англия — 1,5 миллиона, Австрия — 1 350 000 франков, Польша — 1 миллион, Голландия — 900 тысяч, Швеция — 700 тысяч, прочие члены — от 300 до 500 тысяч. Исключение составлял русский царь, которого строгий аббат намерен был обложить тремя с половиной миллионами. Позаботился аббат и о резиденции для “Лиги наций”. Называться она должна была Ville de Paix (Город Мира (фр.)) и находиться в Утрехте. Аббат долго размышлял, прежде чем остановиться на Утрехте как Городе Мира. Доводы его весьма хитроумны. Голландцы, говорит он, первые в мире торговцы, к тому же они богаты, так что кто-кто, а они больше всех заинтересованы в вечном мире. Кроме того, голландцы отличаются религиозной терпимостью; это тем более знаменательно, что они — самые отъявленные еретики. Немаловажно и то обстоятельство,— завершает он перечисление прочих значительных и не очень значительных аргументов,— что в Утрехте почти никогда не бывает жары. Ведь от работоспособности представителей стран-членов в “Лиге” во многом зависит мир в Европе. В жаркую же погоду работоспособность, как известно, снижается. Кроме того, местность с холодным климатом редко посещают эпидемии, и у делегатов не будет повода то и дело разъезжаться, ссылаясь на болезнь.

Председательствовать в Совете страны-члены будут по очереди, так что с течением времени этой чести удостоятся все. Имея в виду различный характер вопросов, аббат предлагает создать при Совете четыре постоянных подкомитета, которые будут готовить дела к рассмотрению.

Если какая-то из стран-членов обратится в Совет с жалобой, секретариат размножит текст жалобы и раздаст его членам Совета. Надо дать им время, чтобы они смогли связаться со своими правительствами. Если возникает необходимость, Совет, прежде чем представлять жалобу на рассмотрение, высылает примирительную комиссию.

Любое предложение принимается большинством голосов (не менее чем три четверти). Что же будет с государством, не признающим решения? Точнее, с главой государства: в ту эпоху еще не существовало такого понятия “воля народа”, судьбу народов вершили абсолютные монархи. Правителя, который отказывается выполнить решение, Совет объявляет врагом Сообщества и объявляет ему войну.

Военные силы Сообщества состоят из равных количественно армий стран-членов. Таким объединенным силам нарушитель наверняка не сможет противиться, и тогда последует заслуженное наказание. Оно будет выражаться в следующем.

Строптивый правитель оплатит военные расходы. На тот период, пока решение Сообщества не будет полностью выполнено, армия данного правителя будет полностью разоружена. Если какое-либо из владений данного правителя не захочет принять участие в несправедливой войне, оно объявляется независимым на вечные времена и само определяет форму правления, т. е.: стать ли республикой или выбрать себе другого монарха. Если какой-либо из военачальников решит бросить своего правителя и перебежит к войскам Сообщества, ему обеспечивается доход, который он имел у прежнего своего хозяина. И наконец: из числа политических деятелей, по вине которых развязана была несправедливая война, непослушный монарх должен выдать Сообществу двести человек как врагов мира и общей родины, Европы. Сообщество карает их смертью или пожизненным заключением. Свой проект аббат разработал до мельчайших деталей. В нем содержится много действительно умных предложений; но для изложения их не хватило бы и вдвое больше места. Нет сомнения, значительная часть проекта кажется современному читателю настоящим пророчеством. В то же время нельзя не сказать, что аббат предвидел будущее как бы одним глазом. Второй глаз не мог одолеть мрак эпохи абсолютизма. По его убеждению, “Лига наций” призвана была защищать интересы монархов. Ведь тронам, пишет он, угрожают не только внешние войны. Может случиться, что на трон попадет малолетний монарх или царствующая персона потеряет рассудок. В таких случаях возможны серьезные беспорядки. Могут, например, появиться претенденты на трон, которые будут добиваться своей цели вооруженным путем; не исключаются и бунты, революции. Сообщество должно было улаживать, ликвидировать подобные неурядицы. Собственно говоря, Сообщество являлось и защитником прав монарха в случае его несовершеннолетия или слабоумия, его опекуном; при возникновении беспорядков оно должно было силой оружия вмешаться и покарать виновных.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Свадьбу играем жена тезауруса
Необходимо составить огромный словарь
Но этими тщательно разработанными туристическими маршрутами находчивость мадемуазель де скюдери
Об этой знаменитой болезни сохранились весьма скудные письменные свидетельства несколько лаконичных истории пляской
Он написал множество стихотворений только с е