Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
>
Лихачев В. Сакральный космос юденфрай: Мирча Элиаде и "еврейский вопрос""Контекст" (приложение к газете "Новости недели", Иерусалим), 30 октября 2003. С.23-26 [с незначительными сокращениями] пророк "внецерковной духовности"Имя Мирча Элиаде знакомо сегодня, наверное, любому гуманитарию, или даже образованному человеку "вообще", он принадлежит к когорте тех, кто своими идеями сформировал ментальный климат эпохи. В одном ряду с Элиаде стоят, например, Карл Густав Юнг, Мартин Хайдеггер или, допустим, Жан-Поль Сартр. Не зная творчества этих людей, невозможно многого понять в интеллектуальной истории ХХ века - так же, скажем, как не понять многого в XIX веке, не зная совсем ничего об идеях Чарльза Дарвина или Карла Маркса. Десяток таких авторов в каждом поколении формируют его интеллектуальный облик. Бесспорно, Элиаде принадлежит к этим влиятельнейшим авторам минувшего века. Нередко он рассматривается как своего рода пророк нормативной сегодня "внецерковной духовности" - специфического феномена современного сознания, в рамках которого ощущение приобщения к сакральным пространствам, наделяющим этот мир смыслом, достигается без принадлежности к традиционной религии, а иерофания (боговоплощение) проглядывает через вполне обыденные и привычные элементы окружающей действительности. Недаром помимо академических изданий, на книжном рынке в обилии присутствуют труды Элиаде, выпущенные издательствами, специализирующимися на популярной оккультно-мистической литературе. На мой взгляд, приведенная выше оценка не вполне правомочна (можно сказать и резче - она базируется на непонимании идей исследователя), и уж однозначно, главная заслуга Элиаде перед наукой и, если так можно выразиться, его вклад в формирование мировоззренческих установок западного человека, заключается отнюдь не в идеологическом обеспечении современной "духовности". По меткому выражению польского религиоведа Збигнева Миколейко, Элиаде - тот, кто сделал религиозный символизм одним из важнейших ключей осмысления культуры, одним из основных источников знания о человеке вообще (Gazeta Wyborcza. - 1998. - 14-16.VII). Но не рискну в двух словах резюмировать сложные идеи Элиаде - это тема заслуживает не короткой статьи, а монографии, и не одной. Я хотел бы проанализировать одну конкретную проблему в творчестве этого ученого, которого я - хочу оговорить это сразу - безмерно уважаю и очень высоко ценю. Я сосредоточусь на отношении Элиаде к евреям; для такой постановки вопроса есть немало оснований. Пожалуй, непраздным будет вопрос, чего я хочу достичь своей публикацией? Я отнюдь не являюсь охотником за головами антисемитов, и не вижу своей задачей выискать те или иные антиеврейские пассажи у того или иного автора, дабы потребовать выкинуть его идейное наследие на помойку истории. Если коротко, я хочу заставить читателя задуматься. Я политолог, сфера моих научных интересов - правый радикализм и антисемитизм. Исходя из своих приоритетов и согласно теме, вынесенной в заголовок статьи, последовательно я рассмотрю два вопроса: отношение Элиаде к фашистскому движению в 1930-е годы и влияние его ранних мировоззренческих установок на формирование идей "зрелого" периода. "Кто боится смерти - не получит воскресения!"Румынское фашистское движение 1930-х годов (Легион архангела Михаила, он же - Железная гвардия, Партия "Все для Родины" и "Группа Корнелиу Кодряну"), подпадая под основные видовые характеристики фашизма, в значительной степени отличалось и от итальянского его извода, и от германского. С точки зрения идеологии, румынский гвардизм являлся отдельным направлением наряду с собственно итальянским фашизмом и немецким национал-социализмом и не был, в отличие от большинства "локальных" европейских праворадикальных движений 1930-х годов, производной от этих двух столпов. Основной отличительной чертой гвардизма была его религиозная направленность. Лидер Железной гвардии "капитан" Корнелиу Зеля Кодряну провозглашал в качестве задачи возглавляемого им движения "примирение румынского народа с Богом", причем для него подобные фразы не были напускной риторикой, в отличие, скажем, от Гитлера, который тоже мог помянуть Бога всуе. Мистическое искупление, восстановление связи человека - и народа - с Богом было краеугольным камнем идеологии гвардизма. Спекулируя на вполне традиционной идее иерархии "трех природ" человека, Кодряну утверждал, что итальянский фашизм придает наибольшее значение телу (т.е., государству), немецкий нацизм - душе (т.е., нации, расе, чистоте крови, поскольку "кровь есть душа"), а гвардизм - духу (т.е., религии). "Легион - скорее церковь, чем политическое движение", - писал его лидер. Совместный труд, молитва, террор и мученичество легионеров идеологами движения трактовались в терминах, близких к теургическим. Лидер железногвардейцев был православным мистиком, искренним и фанатичным. Румынский король Кароль II как-то в сердцах сказал Гитлеру, симпатизировавшему Кодряну: "Да если б он был хоть немного с головой, я бы давно ввел его в состав правительства". Живо интересовавшийся гвардизмом Юлиус Эвола, описывая свои впечатления от встречи с Кодряну, со смешанным чувством удивления и восхищения писал, что "капитана" вопросы преображения человека, "обожения", трактующегося в терминах православного мистицизма, волновали значительно больше, нежели шансы Легиона на предстоящих выборах. Эвола считался авторитетом в области герметических традиций и истории религий. Подобно Кодряну, он трактовал фашизм в первую очередь как революцию традиционного, религиозного анти-современного сознания, и только во вторую - как радикально-националистическое политическое движение (в силу этого Эвола находился в оппозиции к муссолиневскому режиму, который критиковал за приверженность порочным современным идеям). Железногвардейцы были религиозными традиционалистами. Посты, молитвы и литургическая связь с церковью были для них важнейшей частью жизни, а Румынская православная церковь, в свою очередь, активно поддерживала Легион. Можно привести массу примеров из самых разных сфер, от символики и каждодневной практики до основ идеологии, которые иллюстрировали бы "религиозность" гвардизма. В этом плане движение румынских легионеров можно сравнить - и то лишь отчасти - разве что с хорватскими усташами да некоторыми испанскими и бельгийскими католическими фашистскими группами. Сложно даже сказать, чего было больше в идеологии Легиона - радикального национализма или, выражаясь современными терминами, религиозного "фундаментализма". Кодряну писал: "религия является для нас отправной точкой, а национализм - следствием". Можно добавить - хотя это и не афишировалось, но и тайной не было, - отец Кодряну был не этническим румыном, а поляком - с точки зрения идеологии Легиона, принадлежность к румынской нации маркировалась православием. (Справедливости ради отмечу в скобках, что ряд исследователей обращают внимание на распространение в обрядах, ритуалах и воззрениях легионеров значительных элементов "народного" христианства, базирующегося на полуязыческой крестьянской традиции.) Конечно, помимо черт, роднящих легионеров с русскими дореволюционными черносотенцами-"преднационалистами" и разного рода "хоругвеносцами", были в их идеологии и чисто фашистские черты: ярко выраженная революционность, агрессивность, иррациональность, склонность к терроризму, апология смерти, и т.п. Кроме того, в конкретных исторических условиях того времени легионеры были врагами монархии, что резко отличало их от правых радикалов предыдущего поколения и сближало с фашистами. Железногрвардейцы ненавидели Кароля II за антинациональную, как они полагали, политику, покровительство коррупции и компрадорскому капиталу, а также за полуофициальную любовницу - еврейку Лупеску. Железная гвардия в Румынии к власти так и не пришла, несмотря на огромную популярность в народе и лучшие раз от раза результаты электоральных кампаний. Кодряну вошел в конфронтацию с королем, вводившим собственную диктатуру "сверху", и на Легион обрушились репрессии. В 1939 г. Кодряну и практически все заметные лидеры движения было физически ликвидированы по приказу короля. Железногвардейцы отвечали на насилие со стороны государственной машины индивидуальным террором - например, ими подряд были убиты четверо министров внутренних дел страны. В 1940 г., после того, как Кароль II под давлением Германии уступил Советскому Союзу Молдавию, в Бухаресте произошли массовые волнения, провоцируемые националистами, в первую очередь, остатками гвардистов под руководством нового лидера, Хориа Симы. В союзе с последним после бегства короля из страны к власти пришел военный диктатор, Ион Антонеску. Уже через несколько месяцев, укрепив режим единоличной власти и заручившись поддержкой Рейха, "кондукэтор" Антонеску порвал со своими союзниками из Железной гвардии. Легионеры подняли новое восстание, жестоко подавленное в январе 1941 г. После этого Железная гвардия практически сошла с политической сцены как самостоятельная сила. Для современного праворадикального движения во всем мире образ Кодряну типологически аналогичен образу Эрнесто Че Гевары для леваков. Известно, что лучший революционер - это тот, кто так и не пришел к власти (а в идеале - мертвый революционер). Судьба лидера легионеров была им самим неоднократно предсказана: в рамках выбранной им религиозной парадигмы "искупления" он сам, как лидер нации, был обречен на жертвенность. В маргинальных православно-фундаменталистских кругах (в том числе, русских) сегодня даже раздаются голоса с предложением канонизировать Кодряну как "святого благоверного мученика". Апеллировать к наследию Кодряну выгодно - ведь он-то лично не несет ответственности за преступления фашистов, в том числе, и румынских, во время Второй Мировой войны, поскольку сам является жертвой (по сходной парадигме представители разнообразных националистических движений, не желающие ассоциировать себя с Гитлером, в качестве немецких кумиров выбирают убитых в "ночь длинных ножей" лидеров левого крыла нацистской партии). Даже в научной литературе встречаются порой утверждения, что в мировоззрении Кодряну не было агрессивного шовинизма, а "еврейский вопрос" предполагалось решить традиционным религиозным путем: альтернативой между крещением и изгнанием из страны. Среди лозунгов Железной гвардии были не только "Кто боится смерти, не получит воскресения" или лаконичное "Легионер любит смерть", но и "Продай одежду, купи меч", или еще конкретнее: "Растопчи врага!". Сам Кодряну начинал свою политическую карьеру в качестве индивидуального террориста и убийцы. Его последователи практиковали самые шокирующие способы политической борьбы. Например, образцом для подражания, своеобразной легендой, в Легионе были десятеро железногвардейцев, расправившихся в 1936 г. с "предателем" Михаилом Стилеску, одним из руководителей движения, решившим создавать собственную организацию. Каждый из убийц выстрелил в Стилеску, прикованного болезнью к постели, и ударил его топором; после этого они мазали лица друг друга кровью "казненного предателя", пели, смеялись и танцевали вокруг трупа, а потом сдались полиции. Религиозный экстаз, мистика крови, апология насилия и тяга к смерти как апофеозу жизненного пути, переплетенные в идеологии Легиона, делали подобные эксцессы неизбежными. Евреев железногвардейцы рассматривали как врагов не только нации, но и Бога, со всеми вытекающими. Во время беспорядков в Бухаресте в августе - сентябре 1940 г. и в январе 1941 г. легионеры массово убивали евреев, буквально резали их на куски. В том же январе 1941 г. во время неудавшейся "легионерской революции" железногвардейцы устроили в Яссах, может быть, наиболее кровавый за историю Второй Мировой войны еврейский погром, случившийся без участия и не по инициативе германских нацистов. Нет оснований полагать, как это делают некоторые, что эти случаи были результатом "искажения" первоначальных идей Легиона - его создатель еще в 1923 году начал составлять списки подлежащих ликвидации евреев и "врагов нации". С началом войны с Советским Союзом многие находившиеся в заключении легионеры были посланы на фронт. В значительной степени, именно они несут ответственность за бессмысленно-жестокие антиеврейские акции в румынской зоне оккупации. "Я верю в победу легионерского движения...""Я веру в победу легионерского движения прежде всего потому, что я верю в победу христианского духа. Движение, возникшее и развившееся из христианской духовности, ментальная революция, направленная, в первую очередь, против Греха и против потери человеческого достоинства, вовсе не является политическим движением. Речь идет о христианской революции. Легионерское движение - это движение религиозной революции, революции сознания... Я верю в победу легионерского движения, потому что я верю в свободу, во власть души над биологическим и экономическим детерминизмом. Тот, кто присоединяется к Легиону, поступает так, потому что свободен. Легионер больше не является рабом детерминизма и биологических инстинктов. Он "ничего к прибыли не имеет". Инстинкты и низменные интересы побеждены в нем самим актом вступления в легионерское движение. Без преувеличения можно утверждать, что только легионеры в сегодняшней Румынии действительно знают, что такое свобода и жизнь" (Buna Vestire. 1937. 17.XII). В таких романтических тонах описывали свое движение сторонники Железной гвардии. Мирча Элиаде был одним из них. Процитированная статья принадлежат его перу. И на протяжении 1930-х годов Элиаде был одним из интеллектуальных лидеров Железной гвардии. Оставим в стороне в значительной степени справедливые рассуждения о том, что в 1920-1930-е годы ХХ века, после интеллектуального и гуманитарного кризиса, вызванного Первой Мировой войной, не самые худшие представители человечества искали модели устройства общества, альтернативные существовавшим - несправедливым и невразумительным. Значительная часть интеллектуалов была увлечена заманчивой поначалу перспективой радикального обновления ветхого мира, которую предлагал фашизм (столь же богатым на громкие имена был лагерь сторонников не менее жестокой коммунистической альтернативы). Не будем их перечислять - достаточно упомянутых в начале статьи Юнга и Хайдеггера (и Сартра как представителя того же ряда, только в его зеркальном отражении "слева"). Помимо этих факторов, общих для всей европейской интеллигенции, и особенно сильных в странах типа Румынии, в случае Элиаде были и конкретно-биографические эпизоды, детерминировавшие его выбор. Период жизни и учебы в Индии 1928-1931 гг., эдакий экспириенс паломничества в страну Востока, оказался весьма важным для формирования взглядов Элиаде. После соприкосновения с "экзотической" традиционной культурой (стажировка включала в себя не только академические штудии, но и общение с индийскими религиозными авторитетами и учебу в индуистском ашраме), как это часто случается, молодой исследователь по-другому взглянул на свою собственную культуру. Столкновение с азиатским обществом, с его традиционным мировоззрением, столь отличным от просветительских установок гуманистической европейской культуры, заставляло пересмотреть систему ценностей. Элиаде понял и прочувствовал жизнь под знаком традиционной религии, регламентирующей все стороны бытия, наполняющей присутствием чего-то высшего любой предмет объективной реальности, жизнь во времени, определяемом не линейным вектором, а цикличным коловращением природы, прорываемым лишь литургическим напряжением, жизнь под знаком касты, в конце концов. Мне кажется, эти особенности "восточного" мировоззрения очень точно выразил В.Меликов (несомненно, находящийся под значительным идейным влиянием Элиаде), автор книги "Введение в текстологию традиционных культур": "Особенность традиционной культуры заключалось в том, что она всегда знала ответы на главные человеческие вопросы". Добавлю: естественно, в отличие от современной культуры. . Лихачев В. Сакральный космос юденфрай Мирча Элиаде и еврейский вопрос 1 сторонникам |
|
|
|
|
