<<<     ΛΛΛ     >>>   

Часть иерархов воспринимала пассивную роль в гомосексуальных отношениях как менее грешную, нежели роль активная. Эта точка зрения была противоположной той, что бытовала в Древней Греции: там пассивный участник анального секса превращался в деклассированного, в то время как активно действующее лицо сохраняло свой статус. Однако с точки зрения православных церковных деятелей инициатор греха заслуживал более серьезного осуждения, чем тот, кто лишь пассивно соучаствовал в этом. В этом смысле наихудшей ситуацией была смена гомосексуальными партнерами активных и пассивных ролей, так что обе стороны оказывались в равной степени виновными211. Другие славянские авторы не соглашались с этим, полагая,

340

что и активная, и пассивная роли в равной степени заслуживают осуждения212.

В соответствии с древнегреческим разграничением между анальным и межбедерным гомосексуальными сношениями славянские церковнослужители обычно рассматривали последнее как всего лишь мелкое прегрешение. В то время как анальное сношение относилось к той же категории серьезных грехов, подобных прелюбодеянию и скотоложеству, межбедерные сношения приравнивались к мастурбации («малакии» или «рукоблудию»). Обычной епитимьей являлся восьмидесятидневный пост при пятидесяти земных поклонах в день, то есть лишь вдвое выше, чем за обычную мастурбацию. Правда, время от времени появлялась рекомендация налагать епитимью в виде двухлетнего недопущения к причастию безо всякого поста213. Если же предписывалась трехлетняя епитимья, то становилось ясно, что имела место аналогия с нормами, касавшимися мастурбации, а не с относившимися к анальным гомосексуальным сношениям214. Славянские священнослужители считали использование рук для взаимной мастурбации более грешным, чем использование бедер, «хотя и то, и другое зло и гнусно»215. Межбедерные сношения не воспринимались как «полное грехопадение» в том смысле, в каком рассматривались анальные сношения — тем, кто этим занимался, не воспрещалось принимать священнический сан216.

Прочие виды гомосексуальной активности были еще менее серьезными. Похотливый поцелуй мужчиной мужчины влек за собой сорокадневную епитимью при ста земных поклонах, то есть немногим больше, чем за такой же поцелуй с женщиной. Попытка привлечь внимание мужчины, чтобы завязать гомосексуальные отношения, трактовалась не серьезнее, чем попытка заинтересовать женщину запретным сексом217.

Для мужчины было гораздо более серьезным, если он «пытался уподобить себя женщине» и сбривал бороду; за подобное нарушение он мог быть предан анафеме. Протопоп Аввакум, вождь старообрядцев, отказал в благословении чисто выбритым сыновьям одного из своих сторонников под тем предлогом, что они, должно быть, еретики. Православные верующие полагали, что они, как мужчины, созданы по образу и подобию Божьему и потому не должны стремиться изменить свою внешность и тем самым походить на женщин218.

Хотя славянские православные нормы, относящиеся к мужской гомосексуальности, основывались, по-видимому, на эллинистических и раннехристианских представлениях, их безогово-

341

рочное признание славянскими Церквами Средневековья свидетельствует о том, что они соответствовали нуждам общества и национальному восприятию вопроса. Неприятие гомосексуализма основывалось не на том, что для мужчины было якобы «противоестественным» иметь сексуальное влечение к другим мужчинам, скорее всего славянские священнослужители ощущали важность сохранения для мужчин и женщин предписанных тендерных ролей. Эти роли исключали подчинение одного мужчины через анальное проникновение со стороны другого мужчины. Обусловить «феминизацию» какого-либо мужчины тем, что поставить его в ситуацию, в которой он должен исполнить женскую роль, было еще хуже. Однако, когда мужчины занимались взаимной мастурбацией, ни один из них не оказывался на месте женщины, так что сохранение предписанных гендер-ных ролей гарантировалось. И потому славянские церковнослужители могли позволить себе болыпую снисходительность по отношению к данному конкретному типу гомосексуальной активности. В любом случае славянские иерархи - а особенно русские - выказывали меньше враждебности к гомосексуальной практике, чем их западноевропейские коллеги, и в худшем случае воспринимали ее как некий эквивалент гетеросексуального прелюбодейства. Ни в Уставе Ярослава, ни в Уставе Стефана Душана гомосексуализм не упоминался. Не исключено, что значительная часть гомосексуальной практики того времени приходилась на монастыри; а в монастырских правилах нормы по поводу гомосексуализма присутствовали. Однако к концу пятнадцатого века гомосексуализм становился заметнее и в мирских общинах, хотя он еще и не вызывал потоков уничижительной брани. Сэмюэль Коллинз, англичанин, посетивший Русь в семнадцатом веке, заметил, что гомосексуальная деятельность на Руси протекает более открыто и воспринимается с большей терпимостью, нежели у него на родине219. Разделение общества московитов на четко очерченные мужскую и женскую сферы расширяло возможности гомосексуальных контактов путем ограничения гетеросексуальных возможностей.

Лесбийское поведение серьезным нарушением не считалось. Сексуальные сношения между взрослыми женщинами обычно относились к разряду мастурбационных («малакия»). Рекомендовалась епитимья в форме годичного недопуска к причастию220. Такого рода епитимья, более продолжительная, чем для взаимно мастурбирующих мужчин, предполагала восприятие данного нарушения как более греховного, хотя и не такого масштаба, как мужские гомосексуальные анальные сношения. «За-

342

кон судный людем» в статье 59 требовал применения телесного наказания для женщин, вовлеченных в такую форму гомосексуальных отношений, когда одна из женщин садится верхом на другую221. Считалось неподобающим, если женщина в сексуальных отношениях брала на себя мужскую роль, пусть даже по отношению к другой женщине. В то же время, если женщина выходила за пределы подобающего ей места в окружении других женщин, это представляло собой меньшую угрозу социальному порядку, чем узурпация власти в мужском сообществе.

В отношении к лесбиянству озабоченность церковных деятелей имела под собой и иную подоплеку: налицо была связь между женской гомосексуальностью и языческими обрядами. Женщин — участниц лесбийских сношений обзывали «бабами богомерзкими» - этим уничижительным выражением часто пользовались для обозначения языческих жриц. Их также обвиняли в том, что во время гомосексуальных занятий они «молятся вилам» (женским духам)222. В женской гомосексуальности присутствовал якобы опасный антихристианский компонент, которого во взаимной мужской мастурбации заведомо не было.

Епископ Нифонт постановил, что секс между двумя девушками-подростками заслуживал более легкой епитимьи, чем добрачный гетеросексуальный блуд, особенно если девственная плева оставалась нетронутой223. Лесбийские игры среди незамужних девиц на Руси семнадцатого века были, по-видимому, в порядке вещей. Существует мирское сказание о Фроле Скобееве, которому хотелось жениться на богатой наследнице Аннушке, несмотря на возражения ее отца. Чтобы добиться своего, он подкупил ее няню и, переодевшись девушкой, попал к Аннушке на дружескую вечеринку. По наущению Фрола, подкупленная им няня предложила игру в «свадьбу», где на роль «невесты» была избрана Аннушка, а на роль «жениха» - вновь переодевшийся Фрол. По ходу игры молодые люди имитировали свадебную церемонию и брачный пир, после чего «супружескую пару» укладывали в постель. Фрол воспользовался предоставившейся возможностью, чтобы изнасиловать Аннушку и сделать тем самым ее своим союзником224. Анонимный автор повести вовсе не выдумал игру в «свадьбу» ради развития сюжета; покаянные вопросы, задававшиеся молодым девушкам, свидетельствовали о ее реальном существовании225. К этим играм, практиковавшимся вполне открыто, относились весьма терпимо, и если они и порицались, то только для виду, поскольку таким образом девушки-затворницы готовились к брачной жизни, не рискуя ли-

343

шиться девственности и забеременеть до брака. Лесбийские отношения между молодыми девушками укрепляли подобающую модель поведения.

Скотоложество

В сельскохозяйственном мире средневековых славян животные представляли собой возможность для сексуального удовлетворения. Большинством славянских церковных деятелей скотоложество считалось серьезным грехом. Церковные нормы включали в себя описания способов сексуального использования целого ряда животных, чаще всего коров, но также и свиней, собак, птиц и пресмыкающихся226. В некоторых уставах говорилось о сексуальном употреблении как самцов животных, так и самок227. Нарушители могли принадлежать к любому полу, хотя правила, касавшиеся мужчин, были наиболее многочисленными. На женщин за подобный грех налагались такие же епитимьи, как и на мужчин228. Обычно накладываемая пятнадцатилетняя епитимья (согласно святому Василию) или двух-трехлетний пост, сопровождавшийся земными поклонами (согласно Иоанну Постнику), говорили о том, что грех скотоложества относился к той же категории, что и прелюбодейство или мужские гомосексуальные анальные сношения. Отдельные покаянные уставы проводили границу между сношениями с млекопитающими и сексуальным контактом с курами или другими птицами. За последнее, без сомнения, полагалась более легкая епитимья, потому что домашняя птица стоила дешевле и ее было легче заменить в отличие от прочих сельскохозяйственных животных229. Суровое осуждение скотоложества Анкирским собором, установившим двадцатилетнюю епитимью для молодого мужчины и пятидесятипятилетнюю епитимью для зрелого женатого мужчины, не нашло отражения в славянских нормах церковного права или в покаянных вопросниках230. Правда, разграничение между молодыми холостяками и более зрелыми женатыми мужчинами вполне соответствовало основной направленности норм славянского церковного права. Для молодого человека епитимья могла быть сведена к одному-единственному году поста231. Как и для прочих сексуальных прегрешений, учитывалась частота нарушений, а в некоторых славянских уставах воспроизводилось ветхозаветное установление: съедал ли позднее нарушитель мясо использованного им животного. В последнем случае церковнослужители чаще всего рекомендовали более продолжительные епитимьи согласно рекомендациям святого Василия232. С точки зре-

344

ния средневековых славян, сексуальные контакты с животными были не более разрушительны для общества, чем прочие несанкционированные сексуальные альтернативы, а они вовсе не заслуживали более суровых наказаний. И действительно, ряд русских церковнослужителей рассматривал скотоложество как нечто гораздо менее серьезное, чем множество прочих сексуальных прегрешений, и сводил епитимью всего лишь к сорока дням. Устав Ярослава предусматривал пеню в размере двенадцати гривен, что уравнивало скотоложество с кровосмесительством со свояченицей или с внецерковным разводом233.

ПРИМЕЧАНИЯ

194 Миссал и требник сер. XTV в. // БАН. Д. 48. Титульный лист; Синаи 17 (17). Л. 171.

195 Алмазов. Т. 3. С. 145 (3 дня), 148 (3 года), 276 (3 года); Ват.-Бор. 15

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Алмазов
200 земных поклонов