Пиши и продавай!
как написать статью, книгу, рекламный текст на сайте копирайтеров

 ΛΛΛ     >>>   

>

Бернштам Т. Будни и праздники: поведение взрослых в русской крестьянской среде (XIX—начало XX в.)

Одним из основных проявлений культурного "освоения" цикличности времени и его связи с человеческим "веком" и жизнедеятельностью являлась народная система будней—праздников, пронизывающая все календарные дефиниции.

В XIX—начале XX в. эта система представляла собой сложную, многоуровневую и противоречивую картину. Архаичный счет и деление времени, мифологические и иные представления о его смысловом содержании, качественная наполненность "своими" событиями, чередование табуированных и предпочтительных отрезков — все это по разному взаимодействовало и сосуществовало с официальными изменениями, социализацией времени (будни — работа, праздник — отдых) и т. д. Система будней — праздников реализовывалась через поведение половозрастных категорий общины, в первую очередь взрослых, семейных (поведение совершеннолетней молодежи имело существенные отличия).

Время в народной традиции. Изучение древнего русского времяисчисления имеет свою историю, которая в основном была посвящена вопросам упорядочивания счета времени христианской церковью и соотношению ее усилий с практикой бытового (гражданского) счета, отраженной в письменной традиции, в первую очередь — в летописях (XII—XVII вв.).

Думается, что столь длительное упорядочивание, следы которого стали более или менее заметны в высших слоях общества лишь к XVI—XVII вв., а в крестьянской среде - еще позднее, объяснялось многими причинами, среди которых были и следующие: живучесть архаичного неравного счета, отражение его в неоднородности самого церковного "времени" — сочетание неподвижных праздников с подвижными, зависящими от пасхи, в свою очередь имеющей связь одновременно с лунными фазами и с днями недели, слияние ветхозаветного и евангельского счетов времени, разница в характере церковной (богослужения) и народной, "мирской", деятельности и т. д. Месячно-сезонная подвижность народного дневного (суточного) счета могла совпадать и не совпадать с церковным. Судя по источникам, восход солнца не был началом/отсчетом дневного — светлого — времени: ему предшествовал целый ряд промежутков под названиями заутреня, ранняя заря, рано, начало света ; одним из названий суточного предела в летнее время предстает ранняя заря. Взошедшему солнцу, видимо, соответствовали названия утро, полутра, середь утра, приходившиеся на церковное "утро" (первые три часа, от 1 до З). Время обеда/обедни было после полутра, но до полудня, после которого начиналось полуденье(моск.) — уденье (новгор.). Полдень, таким образом, служил пределом "дня" и "вечера ночи": далее шли "вечерние" названия, отмечавшие постепенное наступление сумерек — паморочно — и темноты — лягомо, долго ночи, куроглашение.

Счет по неделям и названия дней недели в народной среде были восприняты из христианства, и их разночтений в древних письменных памятниках не прослеживается. Церковь, как известно, вела счет по неделям (седмицам), начиная с воскресенья — праздника, но народный счет был более сложным и подвижным, о чем свидетельствуют, например, празднование канунов, персонификация рабочих дней недели — понедельника, пятницы „(иногда — среды), различные рабочие и поведенческие запреты, связанные с этими днями. Народный недельный счет был также явно связан с лунным календарем, вследствие чего нечеткими и неточными были отсчет и последовательность месяцев, границы и продолжительность годовых сезонов. В течение XVI—XVII вв. церковь настойчиво внедряла деление на равные годовые сезоны, разделяемые большими неподвижными праздниками: зима — от рождества Христова до благовещенья, весна — от благовещенья до рождества Иоанна Предтечи, лето — от рождества до зачатия Иоанна Предтечи, осень — от зачатия Предтечи до рождества Христова. Летописи с XII в. говорят о довольно четком определении начала весны и ее длительности; начало и продолжительность других времен года варьируется. Годовой отсчет, даже на официальном уровне, менялся несколько раз — с 1 марта, 1 сентября, 1 января. В этих мероприятиях, помимо различных причин, нельзя не увидеть попытки привести развивающийся церковно-правительственный календарь в соответствие с системой подвижных праздников пасхалии, уже глубоко укоренившейся в народной среде, более "созвучной" архаичному дохристианскому счету времени.

Доступный нам материал показывает, что "день" (= сутки) предстает в народной традиции как микрокосм календарного времени — день <-> век. Так, в дне выявляются все основные признаки годового с о л я р н о г о к а л е н д а р я: членение на отрезки, соответствующие движению солнца и представлениям о его "половозрастных" изменениях и пространственном перемещении, различная семантическая, а следовательно, трудовая и ритуальная насыщенность этих отрезков, кульминационные "сакральные точки" и т. д. Дневные части бодрствования и сна метафорически соотносились с понятиями жизни и смерти, светлая и темная части — с сакральным временем начала и конца мира; временная протяженность дня не характерно, например, объяснение Стоглавом соотношения пасхального воскресенья и светлой недели: "Ведомо буди всем, яко светлая неделя один день есть: вскресшу Иисусу от 6-го часа нощи възъиде сълньце, и възшед, стоит на востоке как два дня, на полудни — как три дня, на вечери стоит как два дня и на восьмой день заходит: отсюда и великий день" (разрядка наша, — Т. Б.). К представлениям о сакральности времени дня как единице, включающей идею "начала-конца", относится значение "обыденных" — сделанных в один день — вещей. В один день изготовлялись некоторые особо значимые для человеческого бытия предметы, например печь и т. д. Светлая и темная части дня связывались также с представлением об активности светлых и темных сил: например вера в "добрые" и "злые" часы, поверье, что "черти днем ничего не делают, а ночью не спят" (т. е. обратно человеческому поведению) . В дне проявлялась даже связь солнечного и лунного календарей (день= солнце, ночь=луна/месяц); широко бытовали, видимо, не без влияния апокрифов, представления о "днях лунных" ("в первый день луны сотвори бог Адама"), с которыми боролась церковь. Все же большинство верований, восходящих к лунному календарю и влиявших на человеческое поведение, можно проследить лишь на недельно-месячных сроках.

Преимущественная и глубинная связь слова "день" со светлым временемотразилась в глаголе днеть — "светать", "не смеркаться", восходящему к и.-е. *din — "светить". Бодрствование и разнообразная деятельность приходилась на светлое и темное время (мы не выделяем в данном случае широтные и сезонные изменения), но важная роль для них светлого времени отразилась, в частности, в южнорусском значении слова "быт" как с в е т л а я п о р а д н я (и года). Это время дня делилось на части; пределы их в основном соответствовали движению солнца — восходу, высшей точке стояния, закату. Неопределенность солнечного восхода выразилась в отсутствии специального названия для его обозначения: существовали либо древние определения типа заря, рано (ранок — южнорусск., ранье — ряз., орловск., рань, ранина — псковск.), либо обобщенное понятие всток — восток, где поднимается солнце. Так, крестьяне Владимирской губ. молились первый раз поутру на церковь и "на восход, на солнышко", независимо от часа вставания и србственно восхода. Полдень и закат довольно точно отмечались во всех областях, но имели различные названия: полдень — притин (арханг.), пабедье (новгор., олонецк., тверск.), полуденье (средне-западнорусск.) подвечер (южнорусск.); закат — павечерье (северно-русск.), поздень (псковск., тверск.)и т. д.

Части рабочего дневного времени имели почти повсеместно в России три основных названия — уповод, упруг/упряжка и выть. Последнее слово, однако, чаще употреблялось в значении еды между уповодами. В весенне-летний период уповодов бывало 3—4 (иногда — до 5), в осенне-зимний — 2—3. В целом рабочий день длился с 3—4 час. утра — до 7—8 час. вечера, с перерывами на завтрак — в 4—5 час., обед — 8—9 час., полудник. (южно-русск.), паобед (севернорусск.) — около полудня, ужин и паужин — с наступлением сумерек и отходом ко сну. Универсалией для русской традиции было отождествление частей суток (а также дней недели и времен года) с полом и возрастом, хотя эти представления были нечеткими и расплывчатыми; во всяком случае можно сказать, что наблюдалось выделение преимущественно "мужского" или "женского" времени, их чередование и постоянное слияние. Так, преимущественно женским пред стает время до восхода солнца — довстань, доранье/рано. Значение этого времени в различных женских трудовых и ритуальных действиях является общим не только для русской, но и для восточнославянской традиции: особенно ярко оно выступает в прядении, ткачестве, уходе за скотом (по Далю, существовал даже особый "бабий" счет времени по пряже — пряжей]. Сакральность времени "рано" кульминируется в течение года в особо значимых днях, таких как благовещенье, чистый четверг, пасха, Егорий и некоторые другие, в которые женщины исполняют наиболее важную часть ритуальных действий. В древности название "рано", видимо, применялось не только ко времени суток (см. выше), но и к годовым сезонам, о чем, к примеру, говорит обрядовый фольклор восточных славян, содержащий пласт песен с припевом типа "раным-рано" и запевом "Ой, рано куры запели", исполнявшихся либо в свадебном ритуале, либо в особые дни года в начале весны, осени, под Новый год. В некоторых русских местностях следующие за рождеством и крещеньем дни назывались раннее рождество и раннее крещенье. О важности времени "рано" для женщины свидетельствует, например, обычай ношения молодицей на шейном кресте или на поясе куриной косточки — вставаранки. Женским временем, судя по обычаю вечер них посиделок — "женских домов", является вечер, а в годовом цикле — осень—зима. Преимущественно мужским можно считать время от восхода до заката и соответствующее этой же степени активности солнца весенне-летнее время года.

Деление рабочих дней на мужские и женские дни было общим не только у русских, но у всех восточных славян: женскими считались среда и пятница, мужскими — понедельник, вторник и четверг. С мужскими и женскими днями были связаны запреты или предпочтения различных трудовых процессов (с соответствующим ритуальным оформлением) — сева, жатвы, прядения, ткачества и т. п. Высокий уровень варьирования народных поверий о днях затрудняет обобщения: ср., например, расплывчатость и двойственность полесских представлений о ткачестве.

Повсеместно в России (и у восточных славян) прослеживается также зависимость человеческого поведения от "возраста" времени: в течение суток оно было связано с движением солнца (к чему прибавлялось возрастное состояние луны), в течение недель и месяцев более заметна связь с лунными фазами, в годовом периоде совмещались представления о возрастных изменениях обоих светил. Можно считать общерусским представление о фазах полнолуния и ветоха как самыхподходящих для любого дела и начинания, о молодике и ущербе — какменее благоприятном (иногда — вовсе неблагоприятном) времени для многих ответственных дел и занятий, а если их и производили, то при условии других положительных признаков и при совершении необходимых обережно-предохранительных действий.

Многомерность народного понятия "дня" позволила нам опираться на него как на единицу будничного времени и поведения взрослых, своеобразно отразившуюся в русском присловье: "Молодо — жидко, старо — круто, а середовая пора одним днем стоит".

Термин будни употреблялся в народном быту повсеместно и как понятие рабочего времени, и как понятие времени вообще (век). Словами буднишный, ежеденный, овыденный определялись нормы поведения и "мир вещей" будней. Собственно слово "поведение"'для народной традиции не было характерно, отдельные формы поведения обычно имели свои названия, которых, естественно, было множество; однако можно сказать, что два слова имели более емкое значение и общерусский характер — обык/обычай и обряд (вар.: обряда, обредня и т. п.). Совокупность понятий, которые назывались этими словами, большей частью относилась именно к будням во всем их объеме: образ жизни и деятельности — распорядок дня, дом и домашнее хозяйство, одежда и пища, отношения внутри семьи и между односельчанами - трудовые, этические, ритуальные. Слова "обычай" и "обряд" обозначали также праздничное поведение в широком смысле, т. е. все изменения, которые происходили в связи с праздником по "заведенному обычаю". Помимо будничного и праздничного — обычных состояний, существовали ситуации, так сказать, необычного (как бы непредвиденного) характера, которые назывались в народе случай. Степень употребления этого слова и диапазон ситуаций, к которым оно могло относиться, нам пока неизвестны, но отметим, что В. И. Далем и Д. К. Зелениным зафиксированы под названием "случай" такие события, как свадьба и роды (Полтавщина, уральские казаки) . Добавим также, что именно эти события всегда назывались своими именами и не определялись в народной традиции ни как будничные, ни как праздничные, в отличие, скажем, от смерти, считавшейся "делом обычайным". К разряду случаев относились также некоторые ситуации, происходившие в будни, но отличавшиеся иным поведением участников, по характеру близким одно временно праздничным и событиям "жизненных пере ломов" (В. Тэрнер); о них речь пойдет ниже.

Итак, с учетом народных временных делений, представлений об их соотношениях между собой и с человеком, мы воссоздаем стереотип будничного поведения взрослых, в первую очередь в пределах семьи — как единицы общины, в которой были представлены все половозрастные категории последней (особенно — в большой семье).

Будни и будничное поведение. Трудовой распорядок дня определялся с вечера предыдущего. Взрослые — главы семьи, мужчины и женщины, задавали утренние задания (до обеда) всем остальным членам: мужчины — мужчинам, женщины — женщинам. Утренняя деятельность — первый уповод — от пробуждения до обеда обычно протекала в пределах дома—двора независимо от сезона, за исключением горячей земледельческой страды. Всякому делу предшествовал начал: троекратное осенение крестом, молитва, младшие члены просили у старших благословения на работу. Обедали (завтрак обычно представлял собой "сухую" закуску) в один-два стола: в первом случае сначала обедали мужчины, потом женщины, причем бывало, что женщины ели стоя; во втором случае мужчины ели за передним, женщины — за задним столом. Перед едой все крестились и прочитывалась краткая молитва. Женщины всегда обслуживали мужчин, но глава семьи резал и раздавал хлеб, наделял мясом, начинал трапезу. В некоторых областях мыть руки перед едой имели право только мужчины. Во время обеда взрослые давали задания на следующий уповод. В осенне-зимний период женщины, как правило, работали дома (и во дворе), мужчины, в зависимости от рода местных сезонных работ и от возраста (старики всегда оставались дома), распределяли свою деятельность в пределах дома—двора или вне его (разумеется, это распределение складывалось не в течение дня, но оценка конкретной ситуации и возможные изменения решались по ходу). В весенне-летний период земледельческие работы требовали ухода в поле всех работоспособных с раннего утра, но соответствие определенных видов работ уповодам и их половозрастное распределение сохранялось, так же как и перерывы между уповодами, с той разницей, что обед, полдник (а бывало и ужин) происходили вне дома. Первый выход из дома на улицу сопровождался молитвой "божьему свету" (возможно, мужские и женские молитвы различались); крестьяне Владимирской губ. молились сначала перед божницей в доме, затем — на все четыре стороны — во дворе, крестились на образа и кресты дворовых строений, благодарили бога, что "свет дал", и благословлялись у него "на весь день". Время перед ужином и после него взрослые, как правило, проводили дома, занимаясь уже менее значительными домашними работами, в разговорах с семейными, подытоживая дневные дела и подготавливаясь к следующему дню; в это же время ходили в "будничные" гости. После ужина взрослые члены семьи готовились ко сну.

Таким образом, будничные уповоды разделялись молитвой, едой и отдыхом, так что рабочие длительные отрезки времени чередовались с короткими нерабочими, последние повсеместно в России носили название праздных и были связаны с движением солнца: утренней зарей (пробуждение), полным восходом (обед), высшей точкой стояния (полдник), закатом (ужин) и наступлением темноты (отход ко сну). Полдень и начало заката, всегда приходившиеся на рабочую часть дня, отмечались особо ритуализованным поведением; первый, под названием полудничанье, праздновался преимущественно в южнорусских областях, второй — сумерничанье — практически повсюду (вар.: сутиски — зап.-южнорусск., сутычки— нижегор., судёнки—арханг., сутемёнки, темни -олонецк.). В полдень взрослые сидели, лежали, спали часа два, в сумерки сидели или лежали до .наступления темноты. Древность полудничанья и его сакральность объясняются, в частности, в "Поучении" Владимира Моно маха: "Спанье есть от бога присужено полудне. Отъ чина бо почивает и зверь, и птици, и человеци". Связь полудничанья с "нежизненным" состоянием отразилась, напри мер, в сибирском значении глагола полудничать — "умирать", "отходить", "жить последние минуты" и в мифологическом образе полудницы — солярного духа, наказую щего смертью за неурочную работу в полдень.44 Полагаем, что сумерничанье было не менее древним явлением, так как народные названия сумерки/сутиски относились в народ ной традиции как к утренней, так и к вечерней заре, и вполне вероятно, что они вместе с полднем были пределами дневного (суточного) времени (ср. выше южнорусское название полдня: подвечер).

Возжигание огня в доме (светец и печь) также было связано с движением солнца. Печь всегда затапливали "рано", до восхода солнца, и к обеду она бывала уже убрана (после обеда закрывалась). Примерно в период весеннего равноденствия — в народной традиции с благовещенья — переставали зажигать огонь в доме; осеннее возжигание происходило в разные сроки (середина августа—середина сентября), но практически повсеместно сохранялась архаичная традиция добывания для осенне-зимнего "света" живого огня. В большинстве областей живой огонь вытирали мужчины (помогать могли все), а бабы разносили его по домам; от этого огня зажигался свет и на первой осенней посиделке.

С движением солнца люди сообразовывали и свое перемещение в пространстве, заметнее всего выступавшее в осенне-зимний период: как уже говорилось, до полного восхода все работали дома, с восхода до заката расширялось и поле деятельности, особенно у мужчин, к сумеркам снова возвращались домой. Характерно, что не только различные ритуальные действия, но и хозяйственные дела, требовавшие перемещения, производились по солнцу.

В пределах дома члены семьи имели свои места для работы, отдыха и сна. Сведения об этом многочисленны и достаточно единообразны по России. Семантическое объяснение "половозрастного" деления дома в объеме восточнославянских данных произведено в указанной книге А. К. Байбурина. Подчеркнем некоторые необходимые для нашей темы моменты.

В "мужской" части избы, включавшей передний (красный, большой) угол, сторону от него — к порогу, иногда — подполатье, мужчины работали, отдыхали, спали днем и принимали гостей в будни. Женщины (и дети) бодрствовали в "женской" части; их гостьи сидели у печи, порога, на собственно женскую часть заходили только по особому приглашению (как и к столу). Представители противоположного пола (даже в своей семье) не заходили без надобности на "чужую" половину: например, женщине сесть на коник (мужскую лавку) считалось неприличным, появление же постороннего человека было вообще недопустимым: в Вологодской губ. 'заход мужика на середь воспринимался как оскорбление всей деревне. Взрослые брачные пары обычно имели свои, отдельные от прочих членов семьи места для ночного спанья: на нарах, на специальной лавке под полатями, летом — на полу, в некоторых средних и южных областях для них летом делалось во дворе особое помещение — кровать. Старики спали на/около печи, на голбце, на заднем полу, у порога; дети и холостые — под полатями, на переднем полу.

 ΛΛΛ     >>>   

Эта мысль слилась с дохристианскими представлениями о празднике
Евангельского счетов времени
библиотека культурологии Берёзкин Ю. Мифы глубокой древности

сайт копирайтеров Евгений